Обреченная ненависть
Шрифт:
— Про тебя Веня спрашивал.
— Что? Какой нафиг Веня?
А потом я вспомнил.
Мент, который нам по малолетке за угнанную тачку хотел срок влепить, но отец тогда первый и последний раз выручил меня.
— А он тут причём?
— У него зуб на дядю Марата.
Меня слегка покоробило от этой фразы.
— Хочет, чтобы я сдал своего приёмного папашу?
— Собирайся. У нас с ним встреча через пятнадцать минут
На видео было видно, как Дарий топтался
— Это копия. Оригинал тогда изъяли люди Кенаева. Они сперва со всех камер записи позабирали. А эту я нашёл на инкасаторской машине. Там банк через дорогу от соцзащиты.
Я был в афиге. Просто слов не хватало от увиденного.
И то, с каким равнодушие Марат склонился над бедной женщиной, которую ещё можно было спасти.
— Вы же легко могли пойти с этим к высшему руководству, или кто у вас там такими делами занимается.
Капитан лениво улыбнулся и развёл руками.
— Поэтому я вынужден был вместо новых звёздочек, принимать сопливых малолетних ублюдков. Пытаться достучаться до их родителей, взывая к пути истинному.
— У меня нет времени это слушать, — моё терпение было на исходе.
— А у меня нет желания прозябать в тесном кабинете и занимать фигнёй.
— Вы сами выбрали эту профессию, — усмехнулся я.
— Твой папочка и его дружок в два счета скинули меня с лестницы, по которой я столько лет карабкался. И почему? Потому что я не хотел оставить дело как висяк.
— Он мне не отец.
— Тут бы я поспорил. У меня есть заявление, от твоей матери. Покойной, прости пожалуйста. Она утверждала, что Марат Кенаев отец её ребёнка. Документы для суда собирала. Но насколько я знаю, так ничего не добилась. Ни алиментов, ни элементарной помощи.
Неприятная новость обухом саданула по больной голове.
Ощущения малоприятные, узнать что опекун и есть твой отец, но очень тщательно об этом умалчивает.
Ещё и цепочка та...
И Дарий.
— Что вы от меня хотите? — спросил я прямо.
— Взаимовыгодная помощь.
Лицо капитана приобрело задумчивость и холодность.
Глава 42
Времени оставалось все меньше.
В голове как после бомбёжки.
Сколько себя помню, я всегда с благодарностью смотрел на Марата.
Хотел быть похожим на него. Стать таким же важным, влиятельным, умным.
Он относился ко мне строже, чем к Ивану. Я списывал это на то, что не родной им.
Трудно такое принять.
Но ещё труднее понять, как он мог оставить человека присмерти. Бросить как собаку.
Чушь.
Мы подъехали к больнице.
— Я проверю кое-что, — предупредил я Сашку и капитана.
Машин много.
Халат, шапочка, бахилы.
— Прямо по коридору, до конца. Вторая налево, — указала медсестра.
Только я свернул, едва не врезался в представительных ребят, накинувших на плечи халаты. Те болтали, проходя. Одного из них я узнал. Он был возле дома Акимовых.
Я присел, будто шнурок развязался.
Как только ребята облепили стойку регистраторы, чуть ли не бегом бросился к палате.
Виктор смотрел в окно. Жив, почти здоров. В тапках, больничном халате и пижаме.
— Тимур, — удивился он.
— Вы бежать можете? — только и спросил я,
Усадив его в кресло, вывез из палаты, боясь что охрана нас заметит. Рядом открылся служебный лифт.
— Срочно вниз, — скомандовал я.
— А вы кто такой? — женщина нахрапом схватила поручни коляски, не позволяя въехать в лифт. Прилирчиво, даже с подозрением оглядела мой внешний вид.
Вытащив из кармана пару купюр, всунул ей в оттопыренный кармашек.
— Мы на процедуры.
А дальше нам пришлось бежать.
Ращогнав дряхлую коляску, торопился к тачке.
— Вас засекли? — спросил капитан.
— Не знаю. Но лучше ехать. Быстро, — стукнул я ладонью по Сашкиному сиденью. Тачка сорвалась с места.
Через полчаса я вышел возле особняка отца.
Пора подразнить кобру.
— Привет. У меня к тебе серьёзный разговор, — спокойно сажусь в кресло, раскинув руки по прохладной кожаной обивке.
Марат пытался скрыть удивление и неприязнь, но я и по глазам видел, что он не доволен моим присутствием.
— Что-то видок у тебя не важный. Подрался? — прямо сама невинность.
— Ага. Твой приятель Дарий просит у меня какие-то камушки. Наплел что-то про угнанное авто, с тайником в несколько миллионов.
Отец чиркал документы.
Рука замерла.
Повисло молчание.
Искры нарастающего взрыва.
— Кто? — лёгкое изумление.
— Да ну, пап. Дарий. Тихом ров. Вспоминай. У тебя вся охрана из его ЧОПа. А ещё, — я наклонился, уставившись на него, держа локти на коленях. — Которого ты в свое время прикрыл, когда некую Акимову сбил.
Ух, это выражение лица.
Нервное подергивание ноздрями, не мигающие краснючие глащища, и скрежет зубов. Того и гляди, виниры треснут.
— Вижу вспомнил, — удовлетворён подмигнул я.
Словно заставив себя надеть маску безразличия, он спросил.
— Так что же ты хочешь?
— Камни. Драгоценные. А лучше спроси своего приятеля сам. Может от ударов его остолопов у меня со слухом проблемы. Кстати. У него в заложниках моя девушка, Руся. Акимова.
Наши взгляды тут же встретились.
— Тимур, скажи, ты что-то принял?