Обреченное королевство
Шрифт:
— И как только мой нуатомапогиб, мы все стали принадлежать светлорду Садеасу.
— То есть ты раб? — спросил Каладин, ощупывая метки на лбу.
— Нет, у нас нет рабства, — сказал Камень. — Я не был рабом моего нуатома. Я — его родственник.
— Родственник? — недоверчиво спросил Тефт. — Келек! Да ты светлоглазый!
Камень захохотал, очень громко, так что затрясся живот. Каладин тоже невольно улыбнулся. Давно он не слышал
— Нет, нет. Я только умарти'а, его двоюродный брат, как бы сказали у вас.
— Тем не менее ты с ним связан родственными узами.
— У нас, на Пиках, — сказал Камень, — родственники обычно прислуживают нуатома.
— Что за странная система! — воскликнул Тефт. — Родственники служат светлорду. Клянусь Штормом, я бы скорее умер!
— Это не так-то плохо, — возразил Камень.
— Ты не знаешь моих родственников, — сказал Тефт. Его передернуло.
Камень опять засмеялся.
— Неужели ты бы хотел служить тому, кого не знаешь? Вроде Садеаса? Человеку, с которым ты никак не связан? — Он покачал головой. — Низинники. У вас слишком много воздуха. Опьяняет.
— Слишком много воздуха? — спросил Каладин.
— Да, — сказал Камень.
— Как может быть слишком много воздуха? Он всегда вокруг.
— Это… Трудно объяснить. — Камень хорошо говорил на языке алети, но иногда забывал вставить слова-связки и местоимения. А иногда вспоминал о них и говорил правильно. Но чем быстрее он говорил, тем больше слов проглатывал.
— У вас слишком много воздуха, — повторил Камень. — Приходи на Пики. Поймешь.
— Быть может, — сказал Каладин, бросая взгляд на Тефта, который пожал плечами.
— Но в одном ты точно ошибаешься. Ты сказал, что мы служим человеку, которого не знаем. Так вот, я знаюкронпринца Садеаса. Я очень хорошо знаю его.
Камень поднял бровь.
— Высокомерный, — сказал Каладин, — мстительный, жадный, испорченный до крайности.
Камень усмехнулся.
— Да, пожалуй, ты прав. Не самый хороший человек среди светлоглазых.
— Камень, среди них нет «хороших». Они все одинаковы.
— Они тебе много дурного сделали, верно?
Каладин пожал плечами, его душевные раны еще не исцелились.
— В любом случае твоему хозяину повезло.
— Повезло, что его убил Носитель Осколков?
— Повезло, что он проиграл, — сказал Каладин, — и не узнал, что его все равно бы обманули. Ему бы не дали вернуться с Разрушенных Равнин с Доспехами Садеаса.
— Чепуха, — вмешался Тефт. — Традиция…
— Традиция — слепой свидетель, которого они используют, чтобы осудить нас, Тефт, — сказал Каладин. — Красивый ящик, в который они упаковали свою ложь. И только для того, чтобы заставить нас
Тефт стиснул челюсть.
— Сынок, я прожил намного дольше тебя. Я знаю, как устроен этот мир. Если обычный человек убивает Носителя Осколков, он становится светлоглазым.
Каладин не стал возражать. Если иллюзии Тефта дают ему возможность чувствовать себя лучше в хаосе войны, зачем разубеждать его?
— Ты был слугой, — сказал он Камню. — В свите светлорда? Каким именно слугой? — Он замолчал, подыскивая правильное слово, и вспомнил времена, когда он общался с Уистиоу или Рошоном. — Лакеем? Дворецким?
Камень засмеялся.
— Поваром. Мой нуатоманикогда не спускался к низинникам, не взяв с собой повара! Ваша пища, в ней так много специй, вы вообще не можете чувствовать вкус чего-то другого. Вы можете съесть камень с перцем и не заметите!
— И тыговоришь нам о еде? — сказал Тефт, нахмурившись. — Рогоед?
Каладин задумался.
— А действительно, почему твой народ называют рогоедами?
— Потому что они едят рога и раковины тех, кого ловят, — сказал Тефт. — То, что снаружи.
Камень улыбнулся, на его лице появилось мечтательное выражение.
— Ах, они такие вкусные…
— Вы действительно едите раковины? — спросил Каладин.
— У нас очень крепкие зубы, — гордо ответил Камень. — Ладно, давайте закончу свою историю. Светлорд Садеас не знал, что с нами делать. Некоторые стали солдатами, другие — слугами в его доме. А я приготовил ему одно блюдо, и он послал меня в бригаду мостовиков. — Камень заколебался. — Ну, может быть, я приготовил ему, эээ, улучшенный суп.
— Улучшенный? — Каладин поднял бровь.
Камень немного смутился.
— Видишь ли, я очень разозлился из-за смерти моего нуатома. И подумал, что вы, низинники, ваши языки сожжены пищей, которую едите. У вас нет никакого вкуса, и я…
— И что? — спросил Каладин.
— Навоз чулл, — сказал Камень, — наверно, имеет вкус немного сильнее, чем я предполагал.
— Погоди, — сказал Тефт. — Ты положил навоз чуллв суп светлорда Садеаса?
— Э, да, — ответил Камень. — На самом деле я добавил его и в хлеб. И подал в качестве гарнира к свинине. Навоз чулл, его же можно использовать по-разному, верно?
Тефт захохотал, равнинное эхо подхватило его смех. Потом упал на бок, и Каладин испугался, что сейчас он свалится в пропасть.
— Рогоед, — наконец сказал он. — За мной пара кружек.
Камень улыбнулся. Каладин покачал головой, пораженный до глубины души. Внезапно все обрело смысл.
— Что? — спросил Камень, вероятно заметив выражение его лица.