Обреченное королевство

Сандерсон Брендон

Однажды он повернется лицом к копью. В другой раз.

— Очень хорошо, что вы готовы физически, — сказал Каладин. — Потому что у нас нет шести недель, которые я обычно тратил на подготовку рекрутов. Через шесть недель половина из нас будет мертва. Однако я надеюсь, что через шесть недель вы будете пить шлакпиво в какой-нибудь далекой отсюда таверне.

Некоторые из его людей сдавленно хихикнули.

— Вы должны обучиться быстро, — сказал Каладин. — И я буду давить на вас сильно, очень сильно. Только тогда у нас будет

надежда на спасение. — Он посмотрел на древко копья. — Первое, чему вам надо научиться, это волноваться.

Двадцать три мостовика выстроились перед ним колонной по двое. Все захотели прийти. Даже Лейтен, несмотря на тяжелую рану. Впрочем, сейчас лежачих раненых среди них не было, хотя Даббид по-прежнему глядел в никуда. Камень сложил руки на груди, его поза говорила о том, что у него нет желания учиться сражаться. Шен, паршмен, стоял позади всех, глядя в землю. Каладин не собирался давать ему в руки копье.

Некоторые из бригадников выглядели растерянными, но Тефт поднял бровь, а Моаш зевнул.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Дрехи.

Долговязый мускулистый блондин, он говорил со слабым акцентом и утверждал, что приехал с дальнего запада, из местности, которая называется Рианал.

— Многие солдаты, — продолжил Каладин, пробегая пальцем по древку и чувствуя зернистость дерева, — думают, что сражаться хорошо можно только тогда, когда ты бесстрастен и холоден. Штормовое заблуждение! Да, необходимо не расслабляться ни на миг. Да, эмоции опасны. Но если ты не волнуешься ни о чем, кто ты такой? Животное, одержимое жаждой крови. Наши страсти делают нас людьми. У нас должнобыть то, за что мы сражаемся. Вот почему я сказал, что нужно волноваться. Мы будем говорить о том, как управлять своим страхом и яростью, но запомните этот первый урок.

Некоторые из его людей кивнули, другие растерялись еще больше. Он помнил, как сам недоуменно спрашивал себя, почему Туккс тратит время, говоря о чувствах. Тогда Каладин думал, что понимает эмоции, — он хотел научиться владеть копьем радиэмоций. Мщение. Ненависть. Желание стать сильным и отомстить Варту и солдатам его взвода.

Он посмотрел на них, пытаясь прогнать воспоминания. Нет, бригадники не поняли его слова о заботе, но, возможно, поймут позже, как и сам Каладин.

— Второй урок, — сказал Каладин, так сильно ударяя обезглавленным концом копья по камню рядом с собой, что эхо заполнило пропасть, — более утилитарный. — Прежде чем научиться сражаться, вы должны научиться стоять. — Он отбросил копье на землю. Бригадники разочарованно посмотрели на него.

Каладин принял основную стойку копейщика: ноги стоят широко — хотя и не слишком, — повернуты в сторону, колени согнуты.

— Шрам, подойди и попробуй толкнуть меня.

— Что?

— Попытайся вывести меня из равновесия. Сбей с ног.

Шрам пожал плечами и шагнул вперед. Он попытался

толкнуть Каладина, но тот одним резким поворотом запястья отвел его руку в сторону. Шрам выругался и попробовал опять, но Каладин, перехватив его руку, заставил его самого отшатнуться назад.

— Дрехи, помоги ему, — сказал Каладин. — И ты, Моаш. Попробуйте повалить меня.

Вызванные двое присоединились к Шраму. Каладин шагнул в сторону, оставаясь точно в середине атаки, и усилил стойку, чтобы дать резкий отпор любой попытке. Схватив Дрехи за руку, он резко дернул его вперед; тот чуть не упал. Поднырнув под руку Шрама, он пропустил мимо себя тяжелое тело и отбросил его назад. И толкнул Моаша, поймав его руку своей; Моаш едва не свалился.

Каладин неуклонно держал стойку, лавируя между ними; только смещал центр тяжести, смягчая колени и пружиня стопами.

— Бой начинается с ног, — сказал он, избежав всех атак. — Не имеет значения, насколько быстро и точно ты бьешь. Если противник сумеет обмануть тебя или заставить покачнуться, ты проиграл. А проигрыш означает смерть.

Некоторые из бригадников попробовали повторить стойку Каладина, полуприсев. Шрам, Дрехи и Моаш решили скоординировать атаку и напасть на Каладина одновременно. Каладин поднял руку.

— Вы, трое, отличная мысль. — Он указал им назад, на колонну. Они недовольно остановились.

— Я собираюсь разбить вас на пары, — сказал Каладин. — Мы проведем весь день — и каждый день этой недели — работая над стойкой. Научитесь удерживать ее, научитесь не напрягать колени в то мгновение, когда вас атакуют, научитесь держать центр равновесия. Это займет время, но, обещаю, если мы начнем именно с этого, вы быстро станете смертельно опасными для врага. Даже если вам покажется, что вы ничего не делаете и просто стоите.

Бригадники кивнули.

— Тефт, — приказал Каладин, — разбей их на пары по росту и весу, потом заставь выполнять элементарные стойки копейщика.

— Есть, сэр! — рявкнул Тефт.

Потом застыл, сообразив, что выдал себя. Скорость, с которой он ответил, означала, что Тефт был солдатом. Он встретился с Каладином взглядом, поняв, что тот заметил его оплошность, нахмурился. В ответ Каладин только ухмыльнулся. Он уже командовал ветеранами; с ними все шло значительно проще.

Тефт не стал притворяться и легко взял на себя роль сержанта-наставника. Он разбил людей на пары и стал ходить между ними, исправляя ошибки в стойках.

Ничего удивительного, что он никогда не снимает рубашку,подумал Каладин. Скорее всего, под ней множество шрамов.

Пока Тефт обучал бригадников, Каладин махнул рукой Камню.

— Да? — спросил Камень. У него была такая широкая грудь, что жилет едва налезал на него.

— Ты кое-что говорил раньше, — сказал Каладин. — Дескать, сражаться ниже тебя.