Обреченное королевство

Сандерсон Брендон

— Сбросить его с утеса, — сказал Камень.

— И что это даст? — спросил Пит.

Камень пожал плечами.

— Если у него есть другие способности, они мгновенно выйдут наружу, а? Ничто не может сделать мужчину из мальчика лучше, чем падение с утеса.

Каладин с кислым лицом посмотрел на него, и Камень расхохотался.

— Это будет маленький утес. Вот такой. — Он чуть-чуть развел большой и указательный пальцы. — Я слишком люблю тебя для большого.

— Надеюсь, ты шутишь, — сказал Каладин, глотая ложку похлебки. — Но на всякий случай я прилеплю тебя к

потолку на всю ночь, чтобы ты не экспериментировал, пока я сплю.

Мостовики захихикали.

— Ты только не светись так ярко, пока мы будем пытаться уснуть, а, мачо? — сказал Лоупен.

— Сделаю все, что в моих силах. — Он проглотил еще одну ложку. Почему-то сегодня вкуснее, чем обычно. Камень изменил рецепт?

Или что-то другое? Пока он ел, другие мостовики болтали между собой, говорили о доме и о прошлом, о том, что когда-то было табу. Пришло даже несколько человек из других бригад — не только раненые, которым помог Каладин, но и не могущие уснуть одинокие души. Люди из Четвертого Моста приветствовали их, давали похлебку и место у костра.

Все выглядели такими же усталыми, как и Каладин, но никто не хотел уходить в казарму. И теперь он понял почему. Быть вместе, есть похлебку Камня, слушать тихую болтовню, а огонь потрескивает и прыгает, посылая в воздух танцующие хлопья желтого света…

Это успокаивало значительно больше, чем сон. Каладин улыбнулся, откинулся назад и посмотрел на большую сапфировую луну, величаво плывшую по темному небу. Потом закрыл глаза, прислушиваясь.

Еще трое погибли. Малоп, Безухий Джакс и Нарм. Каладин потерял их. Но он и Четвертый Мост спасли сотни других. Сотни тех, кто больше никогда не побежит с мостом, никогда не окажется лицом к лицу со стрелами паршенди, никогда не будет сражаться, если не захочет. И двадцать семь его друзей выжили. Частично из-за того, что сделал он, частично из-за собственного героизма.

Двадцать семь тех, кто выжил. Наконец-то он сумел кого-то спасти.

И это уже немало.

Глава семьдесят четвертая

Кровьпризрак

Шаллан потерла глаза. Она прочитала заметки Джаснах — по меньшей мере самые важные из них. Большая кипа. Она все еще сидела в алькове, хотя они послали паршмена и тот принес ей одеяло, в которое она закуталась, закрыв больничное платье.

Глаза горели. Весь вечер она плакала, потом читала. Она очень устала и тем не менее чувствовала себя ожившей.

— Да, — сказала она. — Вы правы. Действительно, Несущие Пустоту — паршмены. Я не могу вывести другого заключения.

Джаснах улыбнулась, выглядя странно довольной собой, хотя ей удалось убедить только одного человека.

— Что теперь? — спросила Шаллан.

— Теперь мы должны закончить твое предыдущее исследование.

— Мое исследование? Вы имеете в виду смерть вашего отца?

— Конечно.

— На него напали паршенди, — сказала Шаллан. — Убили внезапно, без предупреждения. — Она внимательно поглядела на принцессу. — Это и заставило вас изучать все это, верно?

Джаснах кивнула.

— Эти дикие паршмены — паршенди Разрушенных

Равнин, — ключ. — Она наклонилась вперед. — Шаллан, нас ждет несчастье, самая настоящая катастрофа. Не нужно никаких мистических предсказаний или проповедей, чтобы напугать меня. Я вполне достаточно напугала саму себя.

— Но мы приручили паршменов.

— Неужели? Шаллан, подумай о том, как к ним относятся, как часто ими пользуются.

Шаллан замолчала. Паршмены были везде.

— Они подают нам еду, — продолжала Джаснах. — Работают на складах. Нянчат детей. На Рошаре нет такой деревни, где бы не было паршменов. Мы не замечаем их; мы ожидаем, что они есть и делают то, что они делают. Без жалоб и возражений.

И, тем не менее, одна группа внезапно превратилась из мирных друзей в грозных воинов. Что-то вызвало такое превращение. Как это произошло столетия назад, во времена, известные как Эпоха Герольдов. Тогда стоял мир, и внезапно началось вторжение паршменов, которые — никто не знает почему — стали воинственными и агрессивными. Вот что стоит за сражениями, которые назвали «попыткой сбросить человечество в Бездну». Эта война едва не погубила нашу цивилизацию. И этот ужасный повторяющийся катаклизм так испугал людей, что они назвали его Опустошением.

Мы выращиваем паршменов. Мы включили их в каждую часть нашего общества. Мы зависим от них, даже не осознавая, что запрягли сверхшторм, который вот-вот взорвется. Отчеты с Разрушенных Равнин говорят о способности паршенди мысленно общаться, петь свои песни в унисон, находясь далеко друг от друга. Их умы связаны, как самоперья. Ты понимаешь, что это означает?

Шаллан кивнула. Что произойдет, если каждый паршмен на Рошаре внезапно восстанет против своих хозяев? В поисках свободы или — еще хуже — мщения?

— Нас уничтожат. Цивилизация падет. Мы должны что-то сделать!

— Мы делаем, — сказала Джаснах. — Мы собираем факты, которые докажут, что мы действительно знаем все это, а не только предполагаем.

— И сколько еще фактов нам нужно?

— Много. Значительно больше. — Джаснах поглядела на книги. — В этих историях есть кое-что такое, чего я не понимаю. Рассказы о созданиях, сражавшихся рядом с паршменами, каменных великанах, которые могут быть кем-то вроде большепанцирников, и еще другие странности, которые, похоже, могут быть основаны на чем-то реальном. Но мы уже взяли из Харбранта все, что он мог нам предложить. Ты все еще уверена, что хочешь зарыться во все это? Мы понесем тяжелое бремя. И в свое имение ты вернешься очень не скоро.

Шаллан прикусила губу, думая о братьях.

— И вы разрешите мне уехать со всем, что я знаю?

— Я не хочу, чтобы ты помогала мне, все время думая о побеге, — устало сказала Джаснах.

— Я не могу бросить братьев. — Внутри Шаллан опять все сжалось. — Но это больше их. Опустошение больше, чем я, вы или любой из нас. Я обязана помочь, Джаснах. Я не могу взять и уйти. И я найду способ помочь своей семье.

— Очень хорошо. Тогда иди и собирай наши вещи. Мы отплываем утром на корабле, который я наняла для тебя.