Обреченное королевство
Шрифт:
— Мерк мертв, — сказал он. — Остальные, быть может, живы. — Он попытался встать на ноги.
— Идиот, — сказал Камень. — Оставайся здесь. Сам сделаю. — Он заколебался. — Похоже, я тоже идиот. — Он засопел и вернулся на поле битвы. Тефт, немного поколебавшись, отправился за ним.
Каладин тяжело дышал, держась за бок. И не мог решить, действительно ли боль от удара стрелы должна быть такой сильной.
« Спасти жизни…»
Он пополз к трем раненым. Хоббер — со стрелой в ноге — может подождать, у Даббида просто
Он отбросил сомнения.
— Кто-нибудь принесите мне нож, — сказал он мостовикам. — Возьмите с тела мертвого солдата. И разожгите костер!
Бригадники поглядели друг на друга.
— Данни, принеси нож, — сказал Каладин, держа руку на ране и стараясь остановить кровь. — Нарм, сможешь разжечь костер?
— Из чего? — спросил Нарм.
Каладин снял жилет, потом рубашку и протянул ее Нарму.
— Используй как трут и собери стрелы, они из дерева. У кого-нибудь есть кремень и огниво?
Моаш кивнул, удача. Все более-менее ценное мостовики носили с собой; иначе другие украдут все, пока тебя нет.
— Быстрее, — сказал Каладин. — И пусть кто-нибудь вскроет камнепочку и принесет мне ее водяную тыкву.
Несколько мгновений все растерянно глядели друг на друга. К счастью, потом подчинились. Возможно, настолько удивились, что не сумели возразить. Каладин разорвал рубашку Гадоля, обнажив рану. Плохая, ужасающе плохая. А если задеты кишки или другие внутренние органы…
Он приказал одному из мостовиков прижать повязку к ране на лбу и остановить струйку крови — все, что он мог здесь сделать. Каладин быстро, как его научил отец, проверил раненый бок. Данни вернулся с ножом. Нарм, однако, никак не мог развести огонь. Он, ругаясь, пытался опять и опять.
Гадоль конвульсивно дернулся. Каладин прижал бинт к ране, чувствуя себя беспомощным. Не было места, куда можно наложить жгут. Он ничего не мог сделать, кроме…
Гадоль выплюнул кровь и закашлялся.
— Они ломают саму землю! — прошептал он, дико глядя на Каладина. — Они хотят ее, но их гнев уничтожит ее. Как ревнивый человек, который жжет свое богатство, лишь бы не отдать врагам. Они идут!
Он выдохнул и замер, его мертвые глаза уставились вверх, кровавый ручеек струился по щеке. Его последние мистические слова все еще висели в воздухе. Недалеко от них солдаты сражались и кричали, но мостовики погрузились в молчание.
Каладин сел, потрясенный — как всегда — болью от потери больного. Отец всегда говорил, что время притупит его чувствительность.
Лирин ошибался.
Он чувствовал себя таким уставшим. Камень и Тефт вернулись обратно, таща за собой тело.
Только бы они не принесли с собой труп, сказал себе Каладин. Думай о тех, кому можешь помочь.
— Поддерживай огонь! — сказал он Нарму. — Не дай ему потухнуть. И пускай кто-нибудь раскалит на огне клинок.
Нарм отдернул
— Остальные трое — покойники, — сказал Тефт. — Этот тоже, почти. Мы ничего не могли сделать. Но ты сказал принести его…
Каладин немедленно встал на колени, работая быстро и четко. Он прижал бинт к ране и, удерживая его коленом, быстро и туго перевязал ногу, приказав одному из мостовиков крепко держать ее.
— Где этот нож! — крикнул Каладин, быстро укрепляя жгут на руке. Сейчас самое главное остановить кровь; о том, чтобы спасти руку, он позаботится позже.
Молодой Данни прибежал с раскаленным ножом. Каладин поднял повязку на боку и быстро прижег рану. Лейтен был без сознания и дышал все менее глубоко.
— Ты неумрешь, — пробормотал Каладин. — Ты не умрешь!
Разум Каладина оцепенел, но пальцы сами знали, что надо делать. На несколько мгновений он вернулся в операционную отца, слушая подробные указания. Он вырезал стрелу из руки Лейтена, но оставил в плече и послал нож на подогрев.
Наконец вернулся Пит с водяной тыквой. Каладин схватил ее и промыл водой ногу, которая была ужасно загрязнена. Вернулся нож. Каладин вытащил стрелу из плеча и прижег рану, как только смог, потом перевязал рану. Бинты стремительно подходили к концу.
Потом наложил на ногу шину из древков стрел — единственного, что у него было. Скривившись, он прижег и эту рану. Он не любил делать так много шрамов, но не мог позволить, чтобы раненый потерял много крови. Нужен антисептик. Очень нужен! Когда же удастся получить хоть немного этой слизи?
— Ты не осмелишьсяумереть! — прошептал Каладин, не осознавая, что говорит. Он быстро перевязал раненую ногу, потом зашил рану на руке. Перевязав ее, он ослабил жгут.
В конце концов он уселся, глядя на раненого, полностью истощенный. Лейтен все еще дышал. Сколько он протянет? Вокруг него проходили странные вещи.
Бригадники сидели или стояли вокруг Каладина, глядя на него странно почтительно. Каладин устало подошел к Хобберу и оглядел рану на ноге. Нет, прижигать не надо. Каладин промыл ее, зашил и наложил шину. Рядом с человеком появились спрены боли, крошечные оранжевые руки, вытянувшиеся из земли.
Каладин отрезал самую чистую часть бинта, который он потратил на Гадоля, и перевязал рану Хоббера. Он очень не любил использовать неочищенные бинты, но другого выхода не было. Потом приложил к руке Даббида стрелы, принесенные мостовиками, и при помощи рубашки Даббида закрепил их. И только потом уселся, оперся спиной о камень и устало выдохнул.