Обреченные на вымирание
Шрифт:
– Очень интересно, - наконец, сказал Андрей, обрубая затянувшуюся паузу.
– Вы простите нас нехристей, - он встал из-за стола, подошел к старику, взял его за локоть, поднял с табурета и повел на выход.
– Я укажу место, где вас выслушают с достойным вашей информации вниманием. Мы, к сожалению, ничем не можем помочь. Очень, очень приятно было познакомиться… К специалистам вам надо.
Старуха увидела, что ее старика уводят, поднялась, наспех поблагодарила и просеменила следом, засовывая в складки грязного халата хлеб. Я услышал щелчок замка, и голос Андрея стих. Мы с Федором Игнатьевичем сидели в неловкой тишине и боялись заговорить.
Андрей вернулся через пять минут.
– Ух тыш, теперь понимаю, почему мэр его так быстро отшил, - он улыбался и мотал головой.
– Надо же, как обманчива внешность. А сразу и не скажешь… Они явно неместные. Пока провожал, старушенция рассказала, что их фермер на мотоцикле с люлькой подвез, потом пешком долго чапали. Два дня. В общей сложности, почти четыре сотни километров отмахали. Ладно, Михалыч, нам ехать пора.
– Как? Уже?
– Лицо Федора Игнатьича вытянулось, - я думал, задержитесь. Поговорим, пообщаемся. Пиво! У меня в погребе холодное пиво есть!
– радостно воскликнул он, - пиво попьем, шпроты достану...
– Прости, отец, - Андрей мотнул головой, указывая мне на дверь, - но нам, правда, пора. Обещаю, мы еще нагрянем.
Я чувствовал себя неловко, получалось, воспользовались радушием старика в корыстных целях. Для приличия надо бы поговорить с ним, на трещину глянуть, как - то уважить. Жалким мне показался Федор Игнатьевич. Моргал, бледная улыбка то возникала на тонких бескровных губах, то пропадала, словно он не мог поверить, что так быстро покидаем его. Не глядя на бывшего соседа, я проскользнул в коридор. Потом мы сели в машину и поехали к южным воротам.
– Ты чего такой хмурной?
– спросил Андрей.
– С Игнатьичем как-то нехорошо получилось, - сказал я, глядя в боковое окно.
– Да, брось. Мы с ним нехорошо поступили, когда ты съехал. А сейчас так, ерунда. Некогда нам разглагольствовать. Помог - спасибо. Там зачтется. Мы же его не ограбили, не убили. Пусть радуется, что болото его всколыхнули свежей струей. Ты лучше скажи, что про беженцев думаешь? Поверил старику?
– Нет, не поверил, - помедлив, сказал я. Мне не понравился цинизм Андрея. Очень уж бесцеремонно, обращается с людьми: пользуется, берет, что надо и бросает. А может так и надо? Ну, чтобы достигнуть цели - идти напролом, утереть сопли и вперед по копаному?
– Я тоже. Какой-то он бесноватый, а сначала подумал… - Андрей вдруг замолчал. Я проследил его взгляд. У КПП с той стороны толпилось человек пятнадцать. Они пытались пройти в анклав. Два полицейских с помповухами старались сдержать напор. Один громко говорил по радиостанции, отталкивая плечом наседающую старуху.
Андрей остановил внедорожник, мы вылезли под раскаленное солнце. За воротами гудела и кричала толпа измотанных пожилых людей. Среди стариков разглядел высокую тощую девушку со впалыми щеками, открытым ртом. Она взирала большими глазами на крест, возвышающийся над церковью, стоящей рядом с христианским молодежным центром. Ее юный возраст, болезненная худоба и этот смиренный, чистый взгляд, устремленный на крест, потрясли меня, по спине прошелся холодок. Я не заметил, как Андрей прошел через КПП на ту сторону. Спохватился, когда увидел его среди толпы. Он отозвал в сторону пожилого мужчину, самого крепкого из ходоков и о чем-то с ним говорил. Кивал и больше слушал. В конце разговора дружески хлопнул того
– Давай, Михалыч, быстро в машину.
Мы выехали через ворота. Подоспевшие на помощь полицейские оттеснили толпу к будке дежурного и пытались навести порядок. Проезжая мимо, я все смотрел на высокую девушку. Она была некрасивая и явно психически нездорова. Ее толкали полицейские, теснила толпа, а она ничего не замечала, смотрела на крест, поддавалась напору и смотрела, словно там, что-то примечательное было.
Спустя несколько минут, мы выехали из города и мчались к аэродрому на бешеной скорости.
– Беженцы из тех мест. Они тоже рассказывают про безголовых страшилищ. Говорят, скоро сюда придет много народа и не только из Днепропетровска. Люди бегут из всех южных поселений. Кто смог выжить, двигаются вглубь континента. Многие пошли в Киев и Москву, другие двинули к Саратову. Они боятся воды. Говорят, твари вышли из моря.
Слова пожилого мужчины у КПП Андрей воспринял куда серьезнее, чем извергнутые безумным стариком. Он гнал по разбитой проселочной дороге. Нас трясло и болтало так, что стучали зубы. Скоро уже раскидывали ветки, укрывающие самолет.
– Какой расклад?
– спросил я, когда Лашка забралась в небо.
– Смотри, - ткнул он пальцем вниз. Я прилип лбом к стеклу кабины. По центральной улице, прорезавшей город с запада на восток, в сторону анклава ползли два навьюченных автобуса. Чем дальше мы отлетали от посеения, тем чаще попадались беженцы.
– Мать моя женщина, - проговорил Андрей и присвистнул, - сколько же их?
Мы летели вдоль федеральной трассы Москва - Симферополь. Внизу букашками ползли автобусы с тюками на крышах, грузовики набитые людьми, тянулись вереницы пеших. Брошенные машины стояли вдоль обочин, валялись перевернутые в кюветах.
– Порули, Михалыч, я сориентируюсь. Найду на карте это Подгорье.
Я взялся за штурвал. Что-то случилось такое, что заставило людей сорваться с места. Не хотелось верить, что виной тому твари, о которых рассказывал старик.
– Скорее юго-запад, - Андрей положил самолет на верный курс.
– Километров триста пятьдесят. Бензина, вроде хватает. Не нравится мне, Михалыч, все это. Ой, как не нравится.
– Мне тоже. Только откуда взяться этим исчадиям?
– Черт их знает. Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами.
Я не стал его отговаривать. Мы летели уже больше часа, солнце клонилось к закату, скоро под нами, наконец, показался пригород Днепропетровска. Андрей снизил машину до пятисот метров и сбросил скорость. Людей нигде не было видно. Город казался вымершим. Но, как оказалось, улицы не были пустынными. Мы не сразу разглядели в тени домов и в опускающихся сумерках движение. А может потому, что оно происходило везде: шевелились дороги, газоны, скверы, тротуары, площади.
– Что за… - Андрей сосредоточенно всматривался вниз. Опустил самолет ниже. И тут мы их разглядели. Улицы кишели какими-то организмами. Их черные, казавшиеся мокрые спины, отбрасывали блеклый свет заката. Было похоже, будто дороги выложены черными речными камешками и они перекатываются под невидимым течением. Растекались во все стороны, забегали в подъезды, выплескивались из окон, тонули в кустарнике, бугрились на машинах. Вдруг я увидел, как из дома выбежал человек и тут же потонул в черной гальке.