Обреченные

Соболева Ульяна

– Сука, - он ударил меня по щеке, и я отлетела назад к двери, - дрянь! Соглашайся! Иначе сгниешь живьем.

– Лучше сгнить живьем. Я больше не принадлежу Астре, я принадлежу Рейну дас Даалу! И я лучше сдохну, чем позволю Верховному Астрелю ко мне прикоснуться.

– Упрямая тварь! Уведите!

– А ты не брат мне больше. Мразь ты дешевая. Шакал. Никогда тебе не быть на месте отца. В подметки ты ему не годишься. Слабая, трусливая и безвольная крыса!

Маагар сгреб меня за шкирку и ударил кулаком в лицо так, что кровь из носа и изо рта брызнула, а перед глазами круги пошли. Дверь залы приоткрылась, впуская стражников с пиками.

–

Отпусти меня, Маагар. Отпусти. Оставь меня ему. Зачем я тебе? Оставь…он сам меня казнит, а ты избавишься. Слышишь? Он все равно меня найдет! По пятам за вами идти будет, пока не отыщет. Ты не знаешь его – он зверь!

– Уведите с-с-суку такую. На хлеб и воду ее, в подвал цитадели.

– Подвал разрушен, мой дас.

– Закройте ее в сарае.

– А там холодно.

– Плевать. Пусть замерзает шлюха саананская.

– Заклинаю всем дорогим, что у тебя есть! Матерью нашей заклинаю! Мы же брат и сестра единоутробные! Оставь меня в лесу, Маагар. Отдай ему. Я в Нахадас пойду на могилу сына. Не услышишь обо мне ничего…

– Ты ее убила… не заклинай. Ты, ведьминское отродье, в чрево ее гадюкой пролезла. Не дочь ты ей. Глянь на волосы свои…нет таких волос в семье нашей. От Саанана ты. Шеана проклятая! И выродка своего ублюдошного не вспоминай при мне. Отец узнал бы, лично б его на части разодрал. Он Самирану голову отрубил, а ты ноги перед ним раздвигала, шлюха! Увести я сказал! И рот зашить, если орать будет!

***

Меня заперли в каменном мешке аж до следующего утра, а на рассвете Маагар сам ко мне пришел и тулуп теплый принес.

– Я подумал и решил, что права ты. Сестра моя. Плоть и кровь моя. Отпущу тебя. Пару стражников дам и иди восвояси. Через горы безопасней всего. Дорога узкая, напасть отряды не смогут. А там к развилке выедешь, и сама решишь, куда дальше.

Я глазам и ушам своим не верила, нахмурившись, смотрела на него и понять не могла…неужели озарение? Или совесть проснулась?

– Знаю… странно звучит, но мне остыть надо было и подумать. Нет у меня никого больше. Одна ты и осталась. А в Тиане страшная участь ждет тебя. Отпущу, и совесть чиста будет.

– Спасибо, – прошептала я и руки его сжала холодными ладонями, - я молиться за тебя буду, Маагар. Спасибооо.

Рывком обняла, но ответных объятий не последовало. Меня вместе с Моран и еще двумя воинами вывели из цитадели, погрузив на повозку с одной лошадью, отправили по узкой дороге в сторону леса. И я от счастья расхохоталась, обняв Моран за плечи.

– Чудо, не иначе. Это я Геле всю ночь молилась, и он услышал меня.

– Думаю, в Маагаре совесть проснулась.

– Эй, а ты куда везешь нас? Разве нам нужно сворачивать в лес?

– Так путь короче, прямо к ущелью ведет и оттуда – к развилке. Сможем на Нахадас опять повернуть.

Мы с Моран выпили вместе дамаса и легли, укрывшись теплым тулупом, под мерное цокание копыт обе задремали, пока вдруг не услышали тревожное ржание нашего коня и не почувствовали, как он ходу прибавил… Я голову приподняла.

– В чем дело? Где мы?

– В ущелье въехали, и конь затревожился, словно зверя почуял. Он давно уже шарахается. Сдается, за нами кто-то скачет…

Я обернулась, всматриваясь в заснеженные деревья, растянувшиеся вдоль узкого скалистого коридора, пока сама не заметила вдалеке облако снега. Да, нас преследовали…и, кажется, я знала кто. Сильно сжала руки Моран и всхлипнула от отчаянного предвкушения встречи и от понимания,

что…что ОН нашел. Нашел наш след и скоро догонит. Конь бросался из стороны в сторону, а я, тяжело дыша, держала Моран за руки, смотрела ей в глаза обезумевшим взглядом…

– Нашел…он нашел меня. Это он. Я сердцем чувствую. ОН!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ОДЕЙЯ

Повозка мчалась все быстрее, набирая скорость, и ее заносило на поворотах. Казалось, она вот-вот перевернется. Доски скрипели, и вещевой мешок катался из стороны в сторону, вместе с нами обеими. Возница словно обезумел, несся прямо в узкий проход между скалами. Воины, сопровождавшие нас, куда-то испарились, словно растаяли в белом снежном мареве. Такие же трусы, как и их велиар. И метель метет во всю. Мягкий снег, как пух, на губы разбитые оседает и тает, облегчая боль из-за ссадин, которые остались после кулака Маагара.

– Разобьемся! Останови! А если обрыв там?! Ты хоть местность знаешь?! – кричит Моран, и мы с трудом равновесие в грохочущей телеге удерживаем, падая на колени и на четвереньки.

– Останови, им иммадан! Десу зашибешь, с тебя три шкуры спустят! Идиот!

Но нас словно не слышат, а позади отряд валлассарский догоняет, и дорога все уже и уже. Пока в тупик не уткнулись. Скалы соединились и вверх одной громадиной ушли. Пиком в самое марево туманно-рваное уткнулись, вспарывая сплошную тучу, из которой сыпал снег, как пепел. Лошадь заржала и на дыбы, а повозка в бок съехала, о скалу ударилась, колесо с грохотом по снегу покатилось, и телега на бок завалилась. Приподнимаясь на руках, осмотрелась - по бокам на камнях деревья ветками заснеженными шуршат, и я вдруг понимаю, что здесь что-то не так. Что-то совсем не так. Неужели возница дороги не знал? Ведь Маагар сам говорил, куда ехать. Так уверенно. Или он в панике в тупик нас завел? Топот копыт все ближе и ближе эхом разносится и звенит у меня в ушах нарастающей пульсацией, я всматриваюсь вдаль, ожидая, когда всадники валлассарские появятся во главе со своим велиаром. Близко. Он уже невероятно близко ко мне и даже если смерть мне несет, то я умру с его отражением в глазах. Сил больше нет без него. Из последних эти секунды держусь, а потом в ноги к нему. Нет, не о прощении молить, а просто в ноги и за колени обнимать, потому что там мое место, потому что он единственный настоящим оказался.

Вокруг тишина воцарилась гробовая, даже ветер не слышно, и снег беззвучно кружит и оседает на повозку и нам на лица, на плечи и на руки в толстых варежках. Я голову вверх подняла, глядя на величественные могучие ели с темно-синими лапами, покрытыми толстым слоем снега. Красота невероятная, окутанная мягкими перьями, падающими с неба. И вдруг за ветками что-то справа блеснуло и еще. И теперь с левого бока. Я Моран в руку вцепилась, оборачиваясь резко то в одну, то в другую стороны, пока не поняла – это мечи и шлемы сверкают. Лассарские. За деревьями весь отряд наш стоит. Притаились. Ждут. Ловушка это!

О, Боги! Это ловушка… валлассаров в ущелье заманивают. Рейна. Знали, что по моему следу пойдут. Не отпустил меня Маагар. Он из меня приманку сделал.

– Ублюдок! Тварь! Ублюдоооок!

Тяжело, со свистом дыша, спрыгнула с повозки, и перед глазами деревья кружатся, а позади топот копыт гулом раздается. Сколько их войдет в ущелье? Рейн не повел за собой все свое войско, потому что видел, что со мной нет охраны. Он смерть свою здесь встретит. Его затянули в капкан. На живца. На меня.