Обрекающие на Жизнь
Шрифт:
Аррек, сам бывший Видящим Истину, причём, как я подозревала, одним из сильнейших в Эйхарроне, такие вещи чувствовал безошибочно. А в подобных ситуациях всё, что чувствовал он, тут же узнавала и я. Мы давно выработали стиль работы, когда сознания соприкасались тончайшей вязью личных, неотделимых от нашей сути и наших чувств друг к другу сен-образов. Когда мысли и озарения сплетались воедино, превращая нас в некое подобие цельного существа, в сплав общих способностей и озарений, по какой-то странной причине разделённый на два тела и две личности. В таком подобии транса мы становились много большим, чем могли быть по отдельности.
И сейчас, когда мы оба кипели взаимной обидой и непонятно чем вызванной яростью,
Так далеко, как только можно. На расстоянии прикосновения. Дальше — немыслимо. Невыносимо оказаться дальше…
Я вежливо улыбнулась, на этот раз показав самые кончики белоснежных клыков.
— Незначительные, чисто родственные разногласия. Личного плана. Ничего такого, что касалось бы посторонних. — Правда, правда, и ничего, кроме правды! А также абсолютная, подкупающая искренность. Читайте в моём разуме на здоровье, господа арры. Если вам ваш не дорог…
Адрея и читает. И я, между прочим, тоже. Не становись слишком самоуверенной.
Значит, Адрея рискует. Ну, пусть её. Если найдёт что-нибудь интересное, может, даже поделится. Сама я уже давно отчаялась разобраться в том, что происходит в моей собственной голове.
— Эти личные разногласия случайно… не связаны с чудом, которое эль-ин явили миру сегодня утром?
Мне понадобилось довольно много времени и подсказка Аррека, чтобы понять, о чём он говорит. Чудо? Ах да, случайное воскрешение тех оливулцев. Неужели это было всего лишь сегодня утром? Время бежит…
— Насколько я знаю, нет. Там вообще было недоразумение, — я чуть повела ушами. — Право же, этот случай не стоит вашего внимания.
— Да, мы очень внимательно выслушали вашу пламенную речь после злосчастного… «недоразумения», торра Антея, — нагло глядя мне в глаза, улыбнулся Рубиус. — Очень… впечатляющее выступление.
Ну, Тэмино, ну, удружила! Я судорожно пыталась вспомнить, что успела ляпнуть в бессильной злости после того, как Обрекающая выкинула свой трюк. Аррек, негодяй такой, услужливо подсунул сен-образ с записью этого нелепого образца ораторского искусства. А заодно свои комментарии по поводу возможной реакции на него в различных общественных слоях Ойкумены. И отдельным блоком — выкладки по наиболее вероятным реакциям Эйхаррона. Картина получалась… безрадостной. Но не настолько плохой, как я опасалась. По крайней мере очередного крестового похода против богомерзких нелюдей пока не предвиделось. А вот новых вспышек ксенофобии избежать, похоже, не удастся.
Сдула со лба чёлку и ответила Лиран-ра Дома Вуэйн не менее наглым взглядом.
— Благодарю вас, дарай-лорд. — Затем, видя, как напрягся за своими непробиваемыми щитами юный правитель, опустила ресницы, пряча за ними сияющие режущим многоцветием глаза. — Но, похоже, вы всё-таки обеспокоены. Возможно, я смогу как-то развеять беспочвенные опасения?
— Моя леди, — Рубиус был безупречно вежлив и очень отстранён, — до сих пор Вы не давали Эйхаррону или же Дому Вуэйн никаких причин сомневаться в Вашей надёжности. Однако остальные обитатели Ойкумены, не столь близко с Вами знакомые…
Он позволил своему голосу этак намекающе затихнуть. А у меня в голове зазвенели тревожные колокольчики. Тон, интонации, ударения… То, как он подчёркивал голосом Вы и Ваш… Это совершенно определённо означало: «лично Вы» и «лично Ваш» — но никак не «весь народ эль-ин», и уж точно не «ваша преемница».
Но почему? С чего вдруг такое подчёркнутое внимание к этой проблеме? Неужели Аррек и тут успел приложить руку? Да нет, он не стал бы выносить наши семейные свары на внешнеполитическую
С другой стороны… Не постеснялась ведь Лейри впутать во всё это Тёмные Дворы…
Мои пальцы, лежащие на локте мужа, чуть напряглись, когти коротко впились сквозь тонкую ткань, но усилием воли я их снова расслабила. От Аррека пришло лаконичное:
Нет.
И эмоционально-императивное:
Успокойся.
Я успокоилась.
Птичьим движением наклонила голову к плечу, глядя на арров из-под золотистых прядей.
— Думаю, более умным было бы всё отрицать и постараться убедить обитателей Ойкумены, что этот случай им просто приснился. Однако после некоторых размышлений я пришла к выводу, что лучше избрать противоположную стратегию. Пусть о нас ходит как можно больше слухов: противоречивых, безумных, пугающих и откровенно нелепых. Пусть любой, кто попытается разобраться, что же такое настоящие эль-ин, будет погребён под массой исключающих друг друга догадок, — подкупающе улыбнулась. — Разве не такова всегда была стратегия арров?
— Не совсем, — довольно сухо и неожиданно недипломатично обронил Рубиус. — Великий Эйхаррон традиционно всегда предпочитал держаться в тени.
Конечно-конечно. Я приподняла уши и брови, изобразив на лице этакое лёгкое недоверие. Близко, близко. Почти…
И Лиран-ра Дома Вуэйн широко и подозрительно искренне улыбнулся.
— С другой стороны, Великий Эйхаррон не менее традиционно использует в своей внешней политике любую… неточность, которая может… мм… случайно появиться в суждениях вра… достойного партнёра. — Голос его был тих и приятен, лёгкие оговорки и паузы в речи исполнены столь артистически, что нам оставалось только улыбаться в ответ, показывая, что все оценили иронию по достоинству. — Самый простой план, который приходит мне в голову, в данном контексте может звучать так: «Втереться в доверие к правителю, запудрить мозги первому советнику, а затем столкнуть их между собой, чтобы были заняты и не смотрели по сторонам слишком пристально. И изредка корректировать события, если они вдруг начнут развиваться в неверном направлении».
Аррек импульсом послал мне краткое описание известного исторического прецедента, на котором базировалась эта явно бородатая шутка, объясняя, что же тут такого забавного. Дараи тихо и вежливо засмеялись.
А я…
Я застыла, глядя в пространство широко открытыми, невидящими глазами. Уши прижались к голове. Рот открывался и закрывался, губы двигались, но с них не слетело ни одного звука.
Весь окружающий мир растворился в приторном запахе горных цветов. Краски размазались, превращаясь в бешеное многоцветие. А когда к ушам вернулась способность слышать, а к разуму — умение мыслить, это был уже иной мир, окрашенный в иные краски. Будто детали бесконечно сложной головоломки вдруг сместились, неуловимо меняя положение, и по глазам ударил кристальной ясностью детально выверенный узор. Конечно. Ауте всемогущая, конечно. Как я могла раньше не видеть? Ведь всё так чётко, так предельно просто…
Адрея и Рубиус были на ногах, напряжены, окутаны вдруг отвердевшими щитами, готовые ко всему. Я не заметила их. Медленно, медленно, очень медленно повернулась к Арреку. Глаза его в этот миг были цвета расплавленной стали и совершенно шальные.
Мои губы поднялись в оскале, в котором не было и не могло быть ничего вежливого и ничего человеческого. Дикое, совершенно первобытное торжество, замешанное на старом, копившемся десятилетия гневе. Обнажённые лезвия клыков.
— Узнай мысли одного дарая, и ты узнаешь, как думают они все. Не так ли… любимый? — Я скорее мурлыкала, чем говорила. Если, конечно, мурлыканье может быть таким… жаждущим крови. В комнате стало ощутимо попахивать насилием.