Обретая надежду
Шрифт:
— И тебе доброе утро, солнышко.
Он упирает руки в бедра.
— Предполагалось, что тебя затрахали до комы прошлой ночью, а ты сидишь здесь ни свет, ни заря без единого ожога от ковра. Если только… они у тебя на заднице?
— Нет.
Он прищуривается и изучает мои руки.
— Хм, локти не красные, подбородок без царапин. Какого хрена вы, ребята, делали всю ночь? — Он охает. — Подожди, вы же помирились, верно?
Я делаю глоток кофе.
— Да.
Джесси заваривает себе чашку кофе, затем встречается
— Я влюблена в твоего брата.
— Ясный перец. Так почему ты не выглядишь разбитой и обезвоженной после всего того секса, который у вас двоих был прошлой ночью?
— У нас не было секса.
— Почему нет?
Я не могу не улыбнуться его очевидному замешательству.
— Не знаю. Я была бы готова к этому, но он не подавал сексуальных сигналов, поэтому я последовала его примеру.
Он откидывает голову назад.
— Этот гребаный парень.
— Возможно, он не может смириться с тем, что я ему сказала.
— Насчет аборта?
Теперь моя очередь поднимать челюсть с пола.
— Как ты узнал об этом?
Он поднимает брови.
— Бетани, — ворчу я.
— В ее защиту, мне пришлось догадаться, и у нее ужасное бесстрастное лицо.
— Да уж. Что верно, то верно. — Тогда до меня доходит, что я открыто говорю о том, из-за чего мне было стыдно и мучительно с тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет. Может быть, это потому, что из нас четверых Джесси больше всего похож на меня. Если бы мы открыли наши шкафы и сравнили скелеты, думаю, у нас было бы равное количество сожалений.
— Но ты влюблена в него?
Долгий вздох срывается с моих губ.
— Очень сильно. Да.
Рок-звезда сияет своей мегаваттной улыбкой, которая очень напоминает мне улыбку его брата.
— Хорошо.
Звук шагов по деревянному полу заставляет нас обоих обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть Бена, восхитительно свежего после сна, входящего в кухню. Мой пульс учащается, а в животе порхают бабочки. На нем спортивные штаны (обморок) и тонкая белая майка, которая выглядит на полразмера меньше, в основном вокруг его бицепсов, плеч и груди. Он замирает при виде нас с Джесси. Взгляд Бена останавливается на мне, и на его лице появляется ухмылка.
Я с трудом сглатываю.
— Доброе утро.
Его босые ноги снова двигаются, приближая его высокое тело ко мне. Мужчина обхватывает меня за шею, чтобы поднять мое лицо к своему, и запечатлевает на моих губах самый нежный, самый сладкий, самый медленный поцелуй.
— Доброе утро, Эш. — Большим пальцем рассеянно скользит по моей щеке. — Как спалось? — Его глаза сверкают в розовом свете раннего утра.
Я подношу его руку к своему лицу и улыбаюсь.
— Отлично, пока не проснулась одна.
Мой ответ, кажется, ему нравится. Он снова целует меня.
— У
Бен хихикает, отпускает меня и направляется к кофеварке.
— Я никогда и не ожидал, что ты поймешь ценность воздержания, Джес.
Джесси отхлебывает кофе.
— Чертовски верно. Мне кажется, это пустая трата времени.
Бен поворачивается, прислоняет свою идеально круглую задницу к шкафам и отхлебывает кофе. Его взгляд не отрывается от меня.
— Это то, что вы двое обсуждали за утренним кофе?
— Нет, — говорю я.
— Да, — одновременно говорит Джесси.
Я прячусь за своей кофейной кружкой.
— Я имею в виду, это не единственное, о чем мы говорили.
Бен смеется. Темный рокочущий звук омывает меня и… вау, прямо между моих ног. Я ерзаю на своем сиденье. Бен наклоняет голову, изучая меня, и ухмыляется. Знает ли он, как я возбудилась? Как будто прочитав мои мысли, он подходит ко мне, протягивает руку, чтобы вытащить меня из кресла, затем садится и нежно притягивает меня к себе на колени. Я слегка покачиваю задницей, заставляя его тихонько стонать, и теперь я одариваю его понимающей ухмылкой.
— И что? Она любит тебя. Ты, очевидно, любишь ее. Ты больше не пастор. — Джесси смотрит на нас так, будто мы какой-то эксперимент, который он использует для проверки теории. — Что за зацикленность на воздержании?
Я не знаю ответа на этот вопрос. Мне также не терпится услышать, что скажет Бен, поэтому выжидающе смотрю на него.
Он прочищает горло, и легкий румянец заливает его щеки.
— Не думаю, что это тот разговор, в который тебе нужно вмешиваться, Джес.
Его брат встает, направляется, чтобы наполнить свою чашку, и наливает вторую, я полагаю, для Бетани.
— Меня это устраивает. Я подожду, чтобы услышать это из вторых рук, после того, как Эш расскажет Бетани, а она мне. — Он поднимает свою кружку. — Ваше здоровье.
Джесси скрывается за углом, и его тяжелые шаги раздаются на лестнице.
Мы с Беном потягиваем кофе, его свободная рука скользит вверх и вниз по моей спине. Я хочу свернуться калачиком у него на коленях и остаться там навсегда. Он наклоняется надо мной, чтобы поставить свою кружку, затем берет мою кружку и ставит ее рядом со своей. Не имея ничего, чем занять руки, я складываю их на коленях.
— Ты удивляешься, почему я нажал на тормоза в твоей постели прошлой ночью.
— Я не жалуюсь, но это не… — Как мне это сказать? — То, к чему я привыкла.
— Я знаю. — Он кладет свою большую теплую ладонь мне на бедро. — И какие чувства оставили у тебя эти сексуальные контакты?
Я приподнимаю бровь.
— Пастор Лэнгли, вы меня лечите?
Он улыбается, но не смеется.
— Я больше не пастор. И да, отчасти.
Я выдыхаю и пытаюсь вспомнить, когда у меня в последний раз был секс.