Обретенная любовь
Шрифт:
Адам хотел лишь слегка пожурить Эви, чтобы попытаться погасить ее гнев. Однако его слова произвели обратный эффект, потому что он коснулся самой больной темы.
— Как ты смеешь? За кого ты меня принимаешь? Я пришла сюда прошлой ночью, потому что по глупости на какое-то мгновение вообразила, что люблю тебя. Я доверилась тебе и позволила одурачить.
— Господи, повзрослеешь ли ты хоть когда-нибудь, Эви? Ты беспокоишься не потому, что отдалась мне прошлой ночью. Ты хотела этого так же, как и я. Тебя волнует то, что это доставило тебе наслаждение. Вот в чем истинная причина твоего показного
Эви скрестила руки на груди и посмотрела на него:
— Тебе не стоит беспокоиться по поводу наших отношений, Адам, потому что их не будет.
— Эви, я хотел сказать тебе о Калли еще раньше, но ты спала. Гейнджер сообщил, что она ушибла переднюю ногу и начала поджимать ее, поэтому я отправил ее на корабле назад к Уиллу, чтобы тот осмотрел лошадь и полечил, если надо. Вместе с ней я отослал и Эквуса, чтобы Калли не нервничала. Она начинает нервничать, когда его нет рядом. И все это не для того, чтобы наказать тебя.
Адаму не надо было быть психологом, чтобы понять истинные мотивы поведения Эви. Ей было только двенадцать лет, когда она потеряла свою мать, единственного человека в мире, который любил ее. Она должна была кого-то обвинить в этой потере, и жертвой оказался он.
— Эви, я не виноват в смерти твоей матери. Перестань обвинять меня, — мягко сказал Адам. — Она раскрыла рот от неожиданности, а он продолжал: — Я сожалею, что не был добр к твоей матери. Я вел себя как ребенок, меня обуревала ревность, ведь я очень любил отца и он всегда принадлежал только мне. Кажется, я так и не успел сказать ему, как он мне дорог, я не виноват и в его смерти тоже. Невозможно изменить прошлое, и я не могу расплатиться за свои ошибки. Ты должна забыть о них, Эви. В его голосе не было ни мольбы, ни гнева, только отчаянная потребность быть понятым.
— Я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Почему ты сомневаешься во мне? Не знаю, как еще убедить тебя в моей любви.
Эви смягчилась. Весь ее гнев пропал, осталось лишь чувство вины и стыда. Его слова звучали так проникновенно, так убедительно. А она… Да, конечно, в памяти живо все — и его слова о ее матери, такие пренебрежительные, и власть, которую он много лет демонстрировал перед ней, но, может быть, и впрямь пора перестать копаться в прошлом и во всех его поступках видеть лишь желание ее унизить?
— Полагаю, моих извинений недостаточно, — сказала она с чувством раскаяния.
— Для этого сейчас самый подходящий момент. — Он боролся с желанием заключить ее в свои объятия.
— Извини, Адам. — Эви подошла и встала над ним. — Мне нужно время, ты должен это понять.
Эви повернулась, чтобы уйти, но Адам протянул руку, пытаясь задержать ее. Она ждала, глядя на него, и с удивлением увидела в его глазах мольбу. Так смотрит раненый олень.
— Давай уедем к себе домой, Эви?
Может быть, так и поступить? Но если она уедет с ним сейчас, ей вскоре все равно придется вернуться сюда из-за каких-нибудь неурядиц между ними. Впрочем, Адам лишь однажды позволил ей убежать, и она знала,
Адам следил за ее внутренней борьбой, с надеждой ожидая ответа. Эви видела боль в его темных глазах, которые однажды нелепо посчитала безжалостными. Может быть, она и во всем другом ошибается? Может быть, дело в ней самой?
Ей нужно время, чтобы установить истину, прежде чем давать окончательный ответ.
— Сейчас, Адам, мой дом здесь, в Сан-Франциско.
Когда Эви сделала шаг, чтобы уйти, он потянул ее назад. Потеряв равновесие, она упала на него. Адам перевернул ее, и она оказалась под ним. Он поднял голову и нежно обхватил ладонью щеку Эви, с обожанием глядя на нее.
— Неправда, и ты знаешь это. Ты принадлежишь мне. Сколько раз мне повторять, что я люблю тебя, Эви? Почему ты боишься признать, что тоже любишь меня? — хрипло прошептал Адам, приблизив свои губы к ее губам.
Эви хотела сопротивляться, но его теплые губы вызвали взрыв таких чувств, что ей было трудно вымолвить хоть слово. Прикосновение Адама, его близость, запах — все возбуждало ее. И сейчас, в его объятиях, одолеваемая этими соблазнами, Эви почувствовала, что ее кровь, подобно расплавленной лаве, течет по жилам и зажигает ответную страсть.
— Эви, Эви, — хрипло бормотал Адам, зарывшись лицом в ее волосы. Она отвечала ему, и это не было игрой воображения.
Адам посмотрел в ее мерцающие глаза. В их глубине он увидел неприкрытое желание, а ее сочные губы раскрылись, чтобы принять его губы. Да, она хочет его, это несомненно, однако ему нужны были дополнительные подтверждения, прежде чем отважиться на дальнейшие действия. Хотя поводья, которыми он сдерживал себя, были очень тонкими, еще было время, чтобы остановиться, но еще несколько секунд — и он уже не сможет контролировать себя.
— Ты должна сказать мне это, Эви. Должна сказать, — повторял он хриплым голосом.
Она знала, что похожа на мотылька, порхающего вокруг пламени, но поднимающаяся внутри волна заставляла ее отважиться на дьявольский танец.
— Ласкай меня, Адам, — простонала она, обнимая его за шею, и они слились в поцелуе, как путники, которые, истомившись от жажды, наконец нашли источник. Рука Адама дрожала, когда он начал расстегивать пуговицы ее платья. Эви неподвижно лежала, прикованная взглядом его темных горящих глаз. Нащупав край ее платья, он поспешно потянул его вверх. Его руки оставляли за собой горячую полосу, двигаясь вдоль полных бедер к груди. Когда он попытался снять платье через голову, его внезапное содрогание прервало возбуждение Эви, заставлявшее ее лежать неподвижно. Она резко села.
— Твоя голова, Адам… Тебе больно?
— Не имеет значения. — Боль в пояснице была сильнее, чем в голове.
Эви осторожно оттолкнула его. Адам в отчаянии упал на спину на кровать, прикрыв рукой глаза. Она была нужна ему. Сколько можно терпеть эту боль?
— Дай мне посмотреть на твою голову, Адам.
— Я же сказал, что все прекрасно, — проворчал он. «Господи! Не прикасайся ко мне или я не выдержу».
Нервы Адама были напряжены до предела, когда она перебирала пальцами его волосы.