Обрученная с розой
Шрифт:
– Прочь! Уходи! Не смей показываться мне на глаза, низкая шпионка!
Девушка, рыдая, взбежала наверх.
После этого случая их отношения стали ровными и холодными. А потом нагрянул жених – нарядный, шумливый лорд Грэй, и сэр Ричард увивался вокруг своего будущего зятя. Он явно торопил его со свадьбой, но Элизабет уже гораздо меньше нравился этот крепкий, пышущий здоровьем человек с громовым голосом и роскошной волнистой бородой. Не отдавая себе в том отчета, она непрестанно думала о Филипе Майсгрейве.
В один из серых туманных дней в начале зимы лорд Грэй с Элизабет и ее отцом отправились
Элизабет помнила, что в тот раз ехала на крупном буланом жеребце, в высоком дамском седле со спинкой и подлокотниками. На ней был плащ светло-лилового сукна, подбитый дорогим мехом, а ее светлые мягкие волосы были перевиты жемчужными нитями. Элизабет знала, как она хороша, и гордилась собой. В церкви она величественно прошла сквозь толпу и опустилась на колени между отцом и женихом, чувствуя на себе множество взглядов. Ей было трудно сосредоточиться на молитве, и она повернула голову. Неподалеку, опершись плечом о колонну, стоял Филип Майсгрейв и пристально ее рассматривал.
Элизабет побледнела, но не могла отвести от него глаз. На хорах затянули новый псалом, и девушка попыталась погрузиться в молитву, но не могла.
Взгляд Филипа преследовал и жег ее.
Позже, когда по окончании службы лорд Грэй собрался, было подать невесте святую воду, молодой Майсгрейв опередил его и, зачерпнув из чаши, с вежливым поклоном подал ее Элизабет. Страшась поднять глаза, девушка лишь слегка коснулась его крупной красивой руки с длинными пальцами.
На выходе из церкви она услышала, как жених спросил у ее отца, кто сей невежда, предложивший святую воду его невесте.
– Это и в самом деле невежда и дикарь, – отвечал Вудвиль. – Но лучше держаться от него подальше.
Лорд Грэй принялся возбужденно шуметь, что проучит любого, кто станет увиваться вокруг его невесты, однако на том дело и кончилось.
Между тем приготовления к свадьбе шли полным ходом. Был назначен день, для невесты шилось роскошное подвенечное платье из нежно-розовой парчи, отделанное жемчугом и беличьими животиками. Немало воску изводили ночами мастерицы, унизывая крохотными жемчужинками длинный шлейф. А Элизабет сидела рядом и. глядя на все это великолепие, думала совсем о другом.
И все-таки ее ждала встреча с Филипом. Когда это было? Да, за два дня до свадьбы, во время охоты, которую устроил ее отец, чтобы развлечь родовитого зятя и его друзей.
Элизабет отбилась от кавалькады и не спеша ехала по лесной тропинке. Конь бесшумно ступал по мокрой, усыпанной листьями земле. За ветви оголенных деревьев клочьями цеплялся серый плотный туман. Шум охоты стих где-то вдали. Внезапно она услышала:
– Элизабет!
Девушка вздрогнула и оглянулась. Между могучих, черных от сырости стволов старых дубов она увидела всадника на белом коне.
– Я напугал тебя?
Она, не отрываясь, глядела на него. Воздух был пропитан сыростью, от влаги волосы Филипа завились колечками, а меховое оплечье плаща блестело от росы. Немало времени провел он в этом мокром лесу. Майсгрейв приблизился.
– Я давно хотел встретиться с тобой. Ты стала красавицей, Элизабет.
Она улыбнулась и протянула
– Я рада тебе. Фил.
Они встретились так, словно не было долгих лет разлуки. Они ехали рядом, мирно беседуя, им было легко и хорошо вместе, и только приблизившийся шум охоты заставил их очнуться. Элизабет почувствовала, что готова расплакаться, но сдержала себя.
– Боже мой, Фил, тебе надо ехать. Отец зол на тебя. К тому же я ведь невеста…
Филип, глядя в сторону, откуда доносился лай гончих, сказал внезапно охрипшим голосом:
– Матушка хотела, чтобы хозяйкой в Нейуорте стала ты. Что ж, она была права: я увлекся, играя в героя. Я не спешил и теперь наказан.
Он взглянул на нее.
– А теперь мы с твоим отцом враги, а ты станешь женой другого. Пора уходить. Прощай, Элизабет. И да хранит тебя Бог!..
Он резко повернул коня и ускакал. А она глядела ему вслед, пока силуэт всадника не растворился в тумане, и такая тоска сжала ее сердце, что она не смогла удержать слез.
Так, заплаканная, она и предстала перед женихом и охотниками. А через два дня Элизабет стояла перед алтарем, бледная и печальная. Она послушно произнесла «да» и позволила надеть себе на палец обручальное кольцо. Отныне она стала леди Грэй.
После свадьбы супруги недолго пробыли в Уорнклифе. Приданое невесты оказалось не так велико, как ожидалось, и это послужило причиной раздора между лордом и старым рыцарем.
Забрав молодую красавицу жену, Джон Грэй увез ее к себе в далекий Уэльс, заявив, что нога его больше не ступит во владения тестя. И действительно, Элизабет так и не довелось никогда больше увидеть темных стен старого Уорнклифа.
Зато она стала хозяйкой обширного поместья, богатого, но невероятно запущенного. Элизабет с головой окунулась в новые обязанности. Ей пришлось провести осмотр всех кладовых, проследить, чтобы привели в порядок изрядно чадящие камины, заняться припасами и одеждой, заказать в Лондоне гобелены и непрерывно следить за вороватыми и нерадивыми слугами, которые давно отвыкли от хозяйской руки и были совершенно развращены бездельем.
Слава Богу, дел у нее хватало! К тому же у сэра Джона Грэя вечно гостили толпы захудалой родни, разорившихся друзей и просто прихлебателей, бог весть кем приходившихся хозяину. Поэтому в замке стоял нескончаемый гам, каждая трапеза превращалась в шумный пир, любая верховая прогулка перерастала в травлю или скачки, а перед закопченным камином главного замкового зала вечно заключались пари, велись споры до хрипоты, и нередко дело доходило до того, что спорщики хватались за оружие. Все это было по душе Джону Грэю и страшно утомляло Элизабет, заставляя все реже вспоминать свое девичество и всадника на белом коне, возникшего из тумана.
К тому же она неожиданно для себя нашла удовольствие в плотской любви, и грубые, безыскусные ласки мужа стали доставлять ей упоительное наслаждение. Она смирилась с судьбой, привязалась к лорду Грэю, а когда поняла, что беременна, то и вовсе забыла о Филипе Майсгрейве.
Война Алой и Белой Роз не миновала и шумного замка сэра Грэя. В один из дней он явился в покои своей супруги в полном боевом облачении и возвестил, что покидает ее, дабы сражаться за своего законного короля Генриха Ланкастера.