Обрученная с врагом

Петровичева Лариса

Почему-то ей захотелось натянуть одеяло повыше. Закрыться от него.

— Сколько времени? — спросила Эльза, просто ради того, чтобы что-то спросить. Мартин неопределенно пожал плечами.

— Около полуночи, — откликнулся он. — Сколько у тебя завтра пар?

Эльза растерянно прикинула завтрашнее расписание и ответила:

— Три лекции и семинар. А что?

Ей было не по себе. Эльза внезапно обнаружила, что не знает, чего ожидать от Мартина. Он переместился поближе, и Эльза вдруг уловила странный запах — смутно знакомый, нервный,

дразнящий. Запах опасности.

— У меня есть теория, — сказал Мартин, неторопливо расстегивая рубашку. Корсет пискнул, выключаясь, и открывшиеся замочки негромко щелкнули — почему-то Эльзе показалось, что так краб может выбираться из панциря. Или дракон — сбрасывать старую шкуру. — Печать сброшена сильным эмоциональным потрясением. Гнев, ярость, обида, стыд… Но до этого ведьму инфицировали каким-то веществом, влияющим на кефамин.

Поморщившись, он стянул-таки рубашку и небрежно швырнул ее на пол. Скорлупа корсета отправилась следом.

— То есть, цепочка такова, — продолжал Мартин. — В организм проникает нечто. Вещество, заклинание — пока не знаю. Но оно дремлет до того момента, пока не случится некое тяжелое событие, — Мартин пощелкал пальцами и добавил: — Тогда происходит взрыв. Скачок кефамина и сброс печати.

Он стянул брюки и со сдавленным стоном вытянулся на кровати рядом с Эльзой.

— Тебе, возможно, было стыдно изменять мужу сразу после свадьбы, — предположил Мартин и снова щелкнул пальцами. — Бух! И нет печати. А та Гамма, возможно, ненавидела своего любовника, и какая-то его фраза вывела ее из себя. Не знаю, это просто теория.

Эльза почувствовала, как покраснели щеки.

— Нет, — ответила она. — Нет, мне не было стыдно. Я просто хотела причинить тебе боль. Чтобы ты понял…

В ту же минуту Эльза мысленно закатила себе оплеуху. После таких слов Мартин просто обязан был рассвирепеть. Однако, вопреки ее ожиданиям, он всего лишь устало усмехнулся.

— Дурочка, — вздохнул Мартин. — Меня в этот брак приволокли на такой же веревке. Но я почему-то не полез на первую встречную бабу. Что вызывает скачок кефамина, Эльза?

Эльза не успела ответить — Мартин приблизился к ней и поцеловал, напористо и властно, как тот, кто имеет все права и не приемлет отказов. От неожиданности Эльза вздрогнула всем телом, и страх, на мгновение отступивший, вернулся.

«В конце концов, вы муж и жена, — недоуменно произнес внутренний голос. — Мир между вами перестал быть хрупким. Что не так?»

Рука Мартина скользнула под пижамную футболку. Эльза дернулась в сторону, и Мартин тотчас же перехватил ее за запястья и прижал их к кровати за головой Эльзы. В его взгляде искрилось какое-то лихорадочное веселье.

— Брезгуем, значит, — сказал Мартин. — Законным мужем, получается, брезгуем.

— Нет… — прошептала Эльза, глядя ему в глаза. И не хотелось смотреть — да вот только взгляд было не отвести. — Нет, просто я…

Она не договорила: Мартин закрыл ей рот очередным поцелуем. Закрыв глаза, Эльза подумала,

что лучше расслабиться и постараться получить удовольствие. Не думать о допросной, не вспоминать о ведьме в ресторане, ни о чем не думать…

Кажется, она сдавленно всхлипнула. Оторвавшись от ее губ, Мартин спокойно поинтересовался:

— Так что все-таки не так?

— Не знаю, — еле слышно промолвила Эльза. — Просто… просто не делай мне больно. Пожалуйста…

Мартин негромко рассмеялся. С подчеркнутой осторожностью стянул с Эльзы пижамные штаны и белье и произнес:

— Не бойся. Не сделаю.

Футболку Эльза сняла сама. В объятиях Мартина было тепло, но ей казалось, что она идет по иззубренной ледяной кромке, по самому краю проруби. Эльзе всегда хотелось любить и заниматься любовью с любимым — и теперь, когда Мартин ласкал ее, а тело постепенно откликалось мучительно сладким томлением, Эльза понимала, что все в ее жизни идет не так, неправильно, и она ничего не может с этим поделать.

Но по телу уже разливалось дразнящее тепло, и Эльза подумала: «Он ведь спас меня. Мы ведь можем начать все заново». И Мартин словно почувствовал эту перемену, потому что с прежним веселым лукавством шепнул Эльзе на ухо:

— Страшно?

И она откликнулась:

— Нет. Уже нет…

Какой-то части сознания происходящее до сих пор казалось неправильным, но Эльза вдруг решила: будь, что будет. Не такой уж Мартин и плохой человек. И она послушно подалась ему навстречу — жар, наполнявший тело, становился невыносимым, возбуждение становилось звенящим и острым, ранящим.

— Хорошая девочка, — еле слышно шепнул Мартин и мягким толчком вошел в нее. На мгновение стало больно: Эльза сдавленно вскрикнула, вцепившись в его плечи — но боль растаяла, оставив после себя лишь тихую волну удовольствия, что неукротимо нарастала с каждым напористым движением Мартина.

Словно со стороны Эльза услышала свой стон и закусила губу, чтобы не закричать. Сейчас, когда они двигались в едином ритме, сладком и почти мучительном, она забыла обо всем, полностью растворившись в странной легкости, наполнявшей тело. И потом, когда судорога удовлетворения пробежала по ней от макушки до кончиков пальцев, Эльза вдруг почувствовала, что летит.

Печать сорвалась с ее ладони и растаяла.

***

Уровень Хиат считался исчезнувшим. Последняя ведьма-носительница была убита еще до Великой войны, и Мартин видел ее размытую черно-белую фотографию в учебнике истории: полуобнаженная женщина парила в воздухе, длинные светлые волосы плыли вокруг ее головы, словно причудливый нимб или фата, задравшаяся юбка открывала грязные ноги.

Тело сработало само. Ближний инквизиторский бой не может похвастаться богатством ударов, но те, что есть, были вбиты на тренировках буквально в подкорку, став рефлексами. Мартин сбил взмывшую в воздух Эльзу на кровать и одной рукой вдавил в сбитые простыни, а второй вмял печать в кожу над левой грудью.