Обрученная с врагом
Шрифт:
Значит, все-таки Стива. Мартин вынул из кармана пустой портсигар и осведомился:
— Ты куришь?
Стива стояла неподвижно, словно маленький зверек перед хищником. Мартин подошел вплотную, аккуратно заправил выпавшую из прически рыжую прядку за маленькое розовое ухо. Кажется, ведьма перестала дышать.
Мартин вдруг подумал, что именно в такие минуты чувствует себя по-настоящему живым.
— Нет, — прошептала она. — Нет, я не курю…
Мартин вздохнул и прочертил пальцем линию по ее прохладной щеке.
— Жаль, — сказал он и пошел дальше. Стива так и осталась стоять, прижимая сумочку к груди
Потом Мартин обернулся, словно вспомнил что-то важное. В утреннем тумане девушка была похожа на статую или привидение.
— Пойдем, что ли? — сказал он. Пальцы Стивы дрогнули, и сумочка выскользнула, повиснув на тонкой цепочке.
— Куда? — пролепетала девушка. Мартин пожал плечами.
— Я-то откуда знаю, где ты живешь.
Она жила в старом доме, уцелевшем еще с войны — теперь его обступали новостройки, словно пытались вытеснить с проспекта. В крошечной квартирке было темно и тихо, пахло чистящим средством и недорогой туалетной водой. В сумрачной прихожей Стива подняла было руку, чтобы включить свет, но Мартин перехватил узкое запястье. Жалобно звякнули простенькие браслеты, Стива вздрогнула всем телом, словно хотела вырваться, но тотчас же покорно замерла. Она прекрасно понимала правила игры, и Мартину это нравилось. Очень нравилось. Все было так, как и должно было быть.
— Твоя регистрация поддельная, — негромко сообщил Мартин. — Обманка. Сама нарисовала?
Заклинание было несложным, вполне под силу уровню Альфа. Стива нервно кивнула.
— Да. Сама.
Мартин выпустил ее руку и, сбросив пиджак на низенький пуфик, принялся неторопливо расстегивать рубашку. Девушка всхлипнула. Мартин улыбнулся и, мягко надавив на плечо, принудил ее опуститься на колени.
— Ты боишься, — сказал он, щелкнув застежкой ремня. — Тебе страшно идти на регистрацию. Потому что будет больно. Очень. Невыносимо.
В испуганном прикосновении ее губ было что-то очень целомудренное и одновременно порочное. Вытянув длинную двузубую шпильку, Мартин запустил пальцы в густые рыжие волосы и, сцепив их замком на затылке девушки, сразу же задал нужный ритм — напористый, жесткий, властный. Стива плакала. Мартин не видел ее слез, но точно знал, что они сейчас стекают по раскрасневшимся щекам.
— Это правильно, — негромко сказал он. — Ты и должна испытывать страх. Он лучше всего обуздывает дурные помыслы. Так говорит мой врач, а она знает свое дело.
Отстранив Стиву, Мартин помог ей подняться и с удовольствием убедился, что она действительно плакала. Помедлив, он поцеловал девушку — трепетно, нежно, словно потерянную и обретенную возлюбленную, и легонько толкнул в сторону комнаты.
Незачем было терять время.
Кровать Стивы была маленькой и узкой, втиснутой в закуток между шкафом и стеной. Стива нервно стащила с себя темное, почти форменное платье и осталась в белье и чулках — Мартин ухмыльнулся и толкнул ее на покрывало.
Он прекрасно знал, что не должен этого делать. Это было грязным и неправильным — и в то же время единственно возможным. Девушка под ним была мягкой и покорной, она послушно двигалась в одном ритме с Мартином и единственным, что выдавало ее настоящие чувства, были крепко зажмуренные глаза и закушенная нижняя губа. Она ненавидела себя, молилась о том, чтобы все кончилось как
За мгновение до финала, когда кровь стучала в ушах множеством гулких колокольчиков, Мартин стиснул ее ладонь и усилием воли вогнал личную печать в горячую влажную кожу. Стива вскрикнула и дернулась, пытаясь освободиться, и несколько секунд острого, болезненного удовольствия завершились для Мартина спокойствием и ясностью. Ему стало так легко, что он рассмеялся и уткнулся мокрым лбом в белое плечо Стивы.
Потом она снова попробовала освободиться, и на этот раз Мартин не стал ей мешать. Стива соскользнула с постели и принялась натягивать платье. Руки дрожали, платье никак не хотело слушаться, и в конце концов девушка села на край кровати и расплакалась.
На какой-то миг Мартину стало стыдно, однако это ощущение почти сразу растаяло. Он вздохнул и сказал:
— Не спеши. Все нормально. Паспорт лучше принеси и ручку.
Кое-как поправив платье, Стива выскользнула в прихожую и вскоре вручила Мартину документы в зеленой обложке. В графе «Ведьмовство» пока было пусто. «Все-таки Альфа», — подумал Мартин и занес в графу уровень девушки и дату регистрации.
— Вот и все, — сказал он и совершенно по-дружески поцеловал Стиву в щеку. — Провожать меня не надо.
Похоже, она и не собиралась этого делать.
Неторопливо одевшись, Мартин спустился по темной лестнице и, выйдя на проспект, дошел до набережной. Там он купил в круглосуточной пекарне теплый батон и скармливал его уткам до тех пор, пока столица не ожила — зазвенели трамваи и голоса, зашуршали, открываясь, витрины магазинов и лавок, загудели машины, сбиваясь в пробки. Телефон Мартина ожил тоже: пискнул напоминанием, что сегодня в девять утра его ждет психотерапевт.
***
Анна-Мария вела прием в медицинском центре, белом и стерильном, в котором всегда пахло чем-то похожим на страх. Мартин всегда испытывал странный трепет, входя в это здание: оно словно уравнивало всех перед болезнями и смертью.
— Господин Хольцбрунн, доброе утро, — Анна-Мария всегда была доброжелательна и спокойна, на безукоризненно свежем халате — ни единой складки. Мартин с самого начала их терапевтических встреч робел перед ней, словно школьник перед строгой классной дамой. Хотя, казалось бы, с чего? Анна-Мария была моложе Мартина на шесть лет, зарегистрирована ведьмой с уровнем Каппа еще в школе, и по всем обычаям и правилам это именно ей надлежало чувствовать смущение и неудобство.
— Как ваши дела? — Анна-Мария открыла карточку Мартина в компьютере и, пока он устраивался на кушетке, внесла дату и время визита.
— Идут, — Мартин улыбнулся и прикрыл глаза. Шелест клавиш был похож на далекий шум моря. — Сегодня улетаю в Симах к родственнику.
— Значит, следующий визит отменим?
— Нет, ни в коем случае, — торопливо сказал Мартин. Внезапно ему начинает казаться, что время движется как-то по-другому, и он чувствует себя мухой в вязком сладком сиропе. — Я вернусь послезавтра.
— Вот и хорошо, — красивые губы Анны-Марии изгибаются в улыбке: Мартин не видит ее, а чувствует всей кожей, внезапно покрывшейся мурашками. — Я вижу, вам есть, чем поделиться.