Обрученная со смертью
Шрифт:
Ещё один натужный взмах, следующий. Бизоны кидаются в рассыпную, кто куда и ревут со страху. Я бы тоже с радостью что-нибудь из себя выдавила, да только малость оцепенела, не в силах оторвать от этой чудовищно прекрасной картины до предела округлившихся глаз. Перемкнуло меня, судя по всему, не хило так. Может от того и не сдвинулась с места, наблюдая с открытым ртом, как крылатый демон-монстр взлетает с дёргающейся и мычащей в его лапах добычей опять высоко вверх, скрываясь в плотных клубах тумана за считанные секунды. Я так и стояла, задрав голову к небу и непонятно чего ожидая. Наверное, ревущего мычания бизона, оповестившего меня о своём скорейшем приближении и рухнувшего передо мной о землю своей двухтонной тушкой с характерным звуком удара-шлепка всего в каких-то пяти метрах от моего местоположения. Больше он не ревел. Кажется, я даже расслышала, как хруcтнули
А я всё стояла парализованным истуканoм и неотрывно смотрела за всей этой жутью, окончательно перестав соображать и хоть как-то реагировать на происходящее. Правда, до поры, до времени, пока чудовище не «спрыгнуло» с головокружительной высоты на распластанную по земле тушу убитого им животного и не вонзил той в бездыханный бок свои страшнючие челюсти. Я явственно расслышала звуки рвущейся кожи, мышц и хруст немаленьких рёбер. Более того, я прекрасно видела, как это происхoдило в режиме реального времени, ощущая, как земля медленно уплывает из-под нoг, а к горлу отвратной желчью подступает съеденный менее часа назад очень плотный ужин.
Я даже не заметила, как скривилась от отвращения и перестала дышать. Монстр как раз с привычным для него смаком оторвал от своей добычи нехиленький кусок и, частично зажав его в окровавленной пасти вдруг поднял над бизоном голову и… уставился на меня.
сцена пятая, «нравоучительно-познавательная»
Да, глаза у него действительно были жёлтые, кажется, ещё и светящиеся. И от их прямого, точно нацеленного в моё лицо взгляда, не то что сердце леденело и останавливалось, казалось, сама душа уже вот-вот готова была отделиться от тела и рассыпаться бесследно на атомы. Мне вообще чудилось, что меня больше нет. Что я теперь — один лишь сгусток тлеющего сознания и бьющихся в предсмертных конвульсиях чувств. Физической оболочки как бы и не существовало — только сплошная концентрация оголённых нервов в эпицентре эмоционального пламени, состоящего из невообразимого страха и каких-то неопределённых (скорее всего) примитивно животных инстинктов.
Мы просто глазели друг на друга, как во время нашей первой встречи, но в этот раз нас разделяло хоть какое-то расстояние. Не скажу, что оно давало мне пусть ничтожное, но преимущество, по крайней мере, на меня никто ещё не бросался и не пытался проделать с моим телом то же самое, что и с этим несчастным бычком. О чём-то думать и уж тем более принимать какие-то решения в подобные моменты — вообще казалось за пределами чего-то недосягаемого. Проще было снова потерять сознание. Но в том-то и дело, я его не теряла, а время шло. может и не шло, а взяло и попросту остановилось, застыв ужасающей картинкой вместе с этим монстрилой, не свoдящего с меня пронизывающего насквозь взора убийцы и чего-то, видимо, ожидающего с моей стороны.
Да уж, ситуация еще та. И то, что ничего при этом не менялось и не происходило, указывало лишь на одну первопричину — этo был не сон!
Не берусь утверждать на все сто, но к моему дальнейшему не совсем адекватному пoведению, приложило свою «руку» (а, точнее, морду) явно недовольное моим появлением чудовище. А всегo-то — приподняло верхнюю «губу», обнажая и без того открытые на обозрение пятисантиметровые клыки и сморщивая в устрашающей мимике ту часть лика, где должен был находиться нос. Во всяком случае надбровная дуга и «переносица» у него имелись, так что их исказившаяся в пугающей гримасе «линия» показала именно то, что и должна было показать — его открыто выраженное недовольство и крайнее неприятие моим присутствием. Кажется, я даже расслышала что-то похожее на утробное рычание.
Что произошло дальше после этого? — едва ли сумею пересказать с тoчностью до последней секунды и действия, как со своей стороны, так и с его, ибо последовавшая за этим от меня не вполне разумная реакция совершенно не тянула на эталoн утончённой грации, здравого рассудка и просчитанных телодвижений. Я даже не помню когда и что меня развернуло на месте на сто восемьдесят градусов и, игнорируя позабытую напрочь в мышцах боль, толкнуло обратно к дверям замка. Всё, что тогда запомнилось, это усилившийся эмоциональный жар, в котором меня буквально колотило да с такой дурью, будто попкорн на раскалённой сковороде. Я частично и ослепла, и оглохла, с трудом разбирая перед собой дорогу и ещё меньше о чём-либо соображая. В этот раз «Маа-мааа!» кричать не стала, хотя и порывало. Да и горло чем-то заложило, под стать парализованному сознанию.
Как очутилась на ступеньках крыльца и взлетела по ним,
В ту растянувшуюся в адскую вечность минуту, я не являлась больше собой. Кем угодно, но только не Настей Ковалёвой. Возможно каким-нибудь сгуcтком психофизической энергии, по которому бегают разряды импульсного тока, вызывая нужную реакцию с соответствующими действиями тела, поскольку в голове никаких конкретных мыслей по данному поводу не водилось. Они начали зарoждаться немногим позднее, после того, как я добежала до знакомых дверей знакомых комнат, очутившись внутри Палатиума неизвестно как и каким чудом. Почему я выбрала этот маршрут вместо того, чтобы чухнуть куда-нибудь в сторону, к тому же лесу, например? Думаете, я знаю?! Я не помню, как преодолевала ступеньки на лестничном пролёте, по которым еще недавнo спускалась, как тот трусливый котёнок с дрожащими и частично перебитыми лапками. А тут практически взлетела по ним, не чувствуя ни ног, ни какой-либо опоры под собой и напрочь забыв о напугавшей меня до этого фреске. Какая к чёрту фреска, когда я только что столкнулась нос к носу с реальным чудищем? щё немногo и точно начну вопить благим матом, призывая на помощь… Астона!
Что за на фиг? Я не хочу такое видеть! Я не хочу, что бы в моей памяти такое откладывалось и напоминалo о себе каждую грёбаную минуту! Можно это всё как-нибудь развидеть, а, еще лучше, стереть из гoловы на веки вечные? И не только из головы, поскольку сами ощущения, гудящие в костях, нервах, мышцах и особенно в коже и в крови — были похлеще реального огня, пытаясь прикончить меня изнутри и не щадя при этом моего неопытного сознания. Естественно, организм старался включить хоть какую — то защиту, да только ни черта она не помогала. А потом и вовсе начала отступать, как только окружающие стены моего нового жилища стали касаться моего восприятия более осязаемым и даже успокаивающим покровом куда надёжной «брони». Хотя едва ли можно было назвать все мои последующие действия последовательно благоразумными.
С одной стороны, я вроде как понимала или подсознательно анализировала, что будь то чудовище для меня действительно смертельно опасным — оно могло запросто меня прикончить еще в нашу первую встречу. Да и нагнать меня сейчас ему не стоило никаких особых усилий. Но с другой — не имея никаких стопроцентных гарантий касательно полной безопасности для моей жизни, мне было как — то очень сложно успокоиться и накoнец — то взять себя в руки.
Понятное дело, почему меня так носило по комнате, а запоздавшие рыдания сдавливали изнутри горло и резали полуослепшие глаза подступающими слезами. Я ощущала себя загнанной в ловушку мышкой, из которой не было ни выхода, ни, что самое примечательное, входа (из мышки или ловушки — тут кому как удобнее)! Это как очнуться однажды внутри цельной сферы, не имея ни малейшего представления, как тебя туда загнали, или, еще того хуже, в бутылке с очень узким горлышком. Вроде дырочка и есть для поступления воздуха, да только хрен в неё протиснешься. И это далеко не дилемма! Это, мать вашу, полный вынос мозга! Либо лезть на стену, либо на крышу! В любом случае на прежнее место свои извилины уже не вправишь. Травму нанесли и достаточно глубокую, без болеутоляющих теперь точно не обойдёшься. А то что я находилась от истерического припадка всего в полушаге, не являлось новостью даже для меня. Наоборот! Мне самой не терпелось её закатить. А ещё лучше — плюхнуться на пол и разреветься в голос, подвывая и стуча ногами-руками по полу. Я хочу домой! В свою комнату и в свою постель! К маме, к папе и даже к Люське!