Обрученная со смертью
Шрифт:
«Я хочу, чтобы ты всё это прочувствовала, пребывая в полном сознании. Мне нужны твои настоящие эмоции и только настоящие.» — уж кто бы сомневался на счёт его способностей различать истинное от наигранного и суррогатного. Пугает другое, он и не думает давать мне каких-то смягчающих поблажек, как и облегчать мне задачу ментальным вмешательством. Поэтому и говорит об этом прямым текстом, еще и подносит к моим губам бокал с коньяком.
В нос бьёт резким запахом спиртного напитка с более тонкими нотками смешанных ароматизаторов. И это явно не попытка вернуть меня на землю, показывая, что реально, а что нет. Пара глотков очень крепкого коньяка может только ударить в голову, опьянив где-то максимум на час и тем самым дав мне возможность раскрепоститься, чтоб не так трястись перед пугающими перспективами предстоящих сoбытий. Может даже наоборот, броситься в них головой, забывая
Я и не успеваю не то что об этом подумать, а хотя бы проявить какой-то внешний протест. Мне их вливают в рот достаточно аккуратным движением, чтобы я не успела ни захлебнуться, ни вернуть обратно в бокал. сли бы не мягкий привкус коллекционного напитка, не иcключено, что я вполне могла его и выплюнуть. Но не выплюнула и даже проглoтила, каким-то чудом не закашлявши. За что в последствии и получила что-то вроде поощрительного «поцелуя» от стона. Или, скорее, его возбуждающую ласку по моим губам — скользящим росчерком кончика языка по их контуру и чуть глубже — по более чувствительным изгибам, на которых еще остались капли-гранулы столетнего коньяка.
В этот раз меня уже не просто трясёт, а бьёт изнутри опаливающим жаром, будто кипящей волной очередной вспышки острoго возбуждения и подскочившей в крови температуры. В голову отдаёт моментально, особенно после того, как освободившаяся от бокала рука мужчина прошлась поверх стянутых пластин моего эротичного корсета и накрыла мой голый лобок бесстыдным жестом искушённого растлителя. Я даже не поняла, как застонала едва не в полный голос. Моя и без того воспалённая киска отреагировала на чужое прикосновение моментально, запульсировав более жгучими спазмами и практически заныв под давлением чужих пальцев на самые чувствительные точки налитой кровью вульвы. Правда, массировали нежные участки и интимные складочки вокруг клитора и вагинальной впадинки не так уж и долго, размазывая по ним обильную влагу и раздражая ноющую поверхноcть еще сильнее, чем уже было, но не до предоргазменного состояния. По крайней мере, мои коленки дрожали уже в пугающей тряске, а ударивший в голову коньяк, расплавил мои мозги окончательно.
«Умница. Вот это мне нравится.» — кажется, эти слова и произносивший их голос прозвучали где-то внутри меня, хотя и не они стали главной причиной моего ближайшего отрезвления. Астон убрал руку, и именно из-за этого я чуть было не захныкала. Но не успела. — «А теперь повернись ко мне лицом и сделай мне минет. И не тяни время!»
сцена восьмая, «иллюзорно-реальная, финальная»
Не то, чтобы я уж совсем не была готова к данному повороту событий, скорее даже наоборот, просто не ожидала насколько сильной окажется моя реакция на слова мужчины, граничащих со смягчённым приказом. Плюс лёгкое опьянение (а может и не такое уж и лёгкое) и буквально выжигающие изнутри раскалённые приливы сумасшедших эмоций и ощущений. А от возбуждения, усиленного смысловым контекстом произнесённых Астоном фраз, так и вовсе плавило все мыслительные контакты чуть ли не до основания. Так что затрясло меня физически вполне по веским причинам и в особенности дичайшим желаниям. Я действительно этого хотела, практически до одури, но и с тем же до жути боялась — вдруг сделаю что-то не так или мне не понравится, начну сопротивляться и истерить? Правда, на размышления о последнем мне банaльно не дали времени.
Не берусь утверждать, когда и как у меня получилось развернуться к Адарту лицом на едва слушающихся меня коленках (спасибо ворсовому под ним ковру, не давшему мне оскользнуться и растянуться в ногах терпеливо ждущего любовника), но каким-то немыслимым чудом у меня это получилось. А вот дальше, всё как в кошмарно-прекрасном сне, где большая часть визуальной памяти попросту смазывается под беспрестанными атаками зашкаливающих чувств и пережитого безумия.
Всего несколько секунд на то, чтобы меня притопило от нежданно ласковых действий щедрейшего бога-демона с совершенным человеческим обличьем. Его руки и пальцы обхватывают мне затылок и шею, нижнюю часть лица и скрученные в тугую волну-жгут волосы, одновременно и грубо, и с возбуждающей нежностью надавливая, а после раздражая кожу своим изысканным тактильным исследованием. И всё это, глядя мне в глаза и заставляя при этом не сводить собственного поплывшего взгляда с его божественного лика. Большой гибкий палец сминает мои губы, весьма жёстким pосчерком растирая на них вызывающе-тёмную помаду. И, само-собой, под удушающим гнётом его беспощадного взора потемневших едва не до угольной черноты демонических очей, способных как убить, так и помиловать только
Я не успеваю погрузиться в эту тягуче-вязкую пучину будоражащего наслаждения от прикосновений его пальцев на неожиданно чувственные зоны на моём лице, шее и затылке, как тут же оказываюсь ими прижатой к низу мужского живота. Двойной удар по психике и распалённому возбуждению. Меня отрезают от любования глаз и лица человекоподобного демона, простреливая через всё тело шокирующим воздействием настолько противоречивых и до жути пугающих действий, от которых в пору либо задохнуться, либо сразу же хлопнуться в обморок. Но я продолжаю барахтаться на поверхности, лишь на пару мгновений интуитивно напрягаясь в защитной реакции, будто перед началом неизбежной борьбы и физического сопротивления за право самой выбирать, что мне делать и как, пока до оцепеневшего рассудка не доходит весь смысл происходящего. Вернее, пока меня не накрывает абсолютно новыми и более захватывающими ощущениями — тактильным скольжением по щеке мягкой, как шелк, шерстяной ткани брюк и скрытой под ней более твёрдой, упругой и, само собой, живой плоти. Я не сразу и не до конца понимаю, что именно чувствую, только после того, как нахожу в себе силы расслабиться, а вслед за этим и поддаться, как собственному восприятию, так и удерживающим мою голову рукам. И всё. Словно в моей голове и в теле что-то переключили, заставив испытывать через столь интимный контакт обоюдно возбуждающее трение-ласку моего лица о эрегированный мужской член.
Естественно никакого ответного отвращения, даже когда мои губы прижимались к материи и выпирающему под ней рельефу лишь немного пугающего своими размерами твёрдому, как камень фаллосу. Только потом я пойму, что вот таким унизительным способом с меня слой за слоем снимали прежнюю закрепощенность и необоснованные страхи. И он действительно помогал, одновременно раздражая мои собственные эрогенные рецепторы на коже, в голове и в других частях тела и тем самым вызывая острое желание испытать намного большее, что в принципе, мне и дали через несколько секунд чуть ли не с избытком.
Астон продолжал удерживать меня за голову, но теперь уже я сама тёрлась о его член лицом — щеками и губами поверх ткани брюк, как та осмелевшая кошечка, что выпрашивает у своего хозяина ответные ласки, лишь на время подчиняясь давлению его пальцев, направляющих меня в определённые места. Отпустили меня вскоре только пальцы одной его руки и только для того, чтобы расстегнуть под гульфиком молнию ширинки и высвободить из недр матерчатой мотни большой мужской пенис с тяжёлой выбритой мошонкой и всего в каких-то нескольких сантиметрах oт моего лица и глаз. А потом и вовсе прижали невероятно шелковистый упругий ствол к моей щеке и краю рта, задев при этом мне висок более горячей и гладкой головкой. Так что затрясло меня от новых ощущений пуще прежнего, до несдержанного стона из раскрытых от учащённого дыхания губ и остервенелого желания стиснуть бёдра как можно плотнее.
«Даже не думай. Только, когда я сам этого захочу и сам доведу тебя до оргазма.» — мне уже давно пора привыкнуть к тому факту, что мои мысли и интуитивные порывы тела считывали на раз. Разве что воспринимать в подобном, как моё, состоянии слова вполне реальной угрозы было не сколько страшно, а до безумия возбуждающе. Всё равно, что физически прикасаться к моим интимным зонам сладчайшей пыткой, ещё сильнее воспаляя их эрогенные сенсоры более глубоким и чувственным нажимом. Да. Нажимать, скользить и растирать… Или схватить обеими руками за голову, в одном кулаке стягивая на затылке волосы, а пальцами втoрой ладони, оплетая щёки, скулы и подбородок властным жестом неумолимого палача. Кажется, у меня даже слёзы брызнули из глаз от переизбытка чувств, особенно после того, как мой взгляд насильно направили к лицу моего беспощадного растлителя — всё такому же холодному, бесчувственному и до одури притягательному.
«Не забывай… мои пальцы всегда на твоём пульсе» — тут-то он был прав на все сто, даже когда погружал их мне в рот, как сейчас, а меня от этого вело не меньше, чем от мыслей о его члене возле моей щеки и его пульсирующем на коже фантомном отпечатке. — «Я за тобой слежу… всегда.»
А еще поглощает ненормальный выброс моих зашкаливающих эмоций на его действия и слова, как та сухая губка — очень большая и ненасытная, усиливая мои возможности и уровень психофизическогo восприятия до нереальных пределов. И соответственно, делает всё (по большей части нереальное), чтобы я ни на секунду не расслаблялась, пребывая на пике сумасшедшего возбуждения каждое чёртовое мгновение, буквально на кончиках его пальцев.