Обрученные с Югом
Шрифт:
Я сижу в саду с газетой за чашкой кофе, как делаю это каждое утро. Сначала читаю собственную колонку, ежась от стыда, когда наталкиваюсь на неуклюжую или невыразительную фразу. Статья в сегодняшнем субботнем выпуске производит впечатление дряблости, усталости, а потуги на юмор вымучены. Но я знаю, что в моей работе бывают приливы и отливы, как в Чарлстонской гавани. К тому же у меня припасен туз в рукаве, обо мне будет говорить весь город, когда в воскресном выпуске появится статья о Шебе.
Когда я просматриваю отчет об играх моей любимой Национальной лиги, открывается дверь из дома в сад. Я оглядываюсь и с удивлением вижу Айка Джефферсона. Он
— Что-то ты рано, Айк. — Я смотрю на часы.
— Есть разговор. — Айк садится. — Могу обсудить это только с тобой.
Похоже, Айк сильно взволнован, потому что вместо того, чтобы приступить к разговору, начинает читать мою колонку в газете. Я вдыхаю запах сада, прогретого солнцем. Мы молчим. Я ощущаю плодородную силу земли вокруг нас. В тишине почти слышно, как все растет. Зеленые корни пробиваются сквозь черную почву полуострова. Я иду в другой конец сада, особенно щедро обласканный солнцем, и выбираю на грядке три огромных спелых помидора, которые выращиваю в теплице возле кирпичной стены. На кухне их мою, нарезаю ломтиками. Они сияют алой сердцевиной с розовыми семечками, являя образец идеального, совершенного помидора. Прихватив соль и перец, ставлю тарелку перед Айком на столик в саду. Он забывает, зачем пришел, погрузив зубы в алую мякоть, сок которой орошает его нёбо.
— Черт, знатные помидоры! — говорит он, прикрыв глаза.
— Признание от шефа полиции самого прекрасного города на земле дорогого стоит.
— Когда я родился на свет, черные даже не имели права голосовать, — усмехается Айк. — Нам с тобой не удалось бы купить пакет молока в одном и том же магазине на Кинг-стрит.
— А теперь ты большой человек. Представь только, что я буду сдавать все парковочные талоны тебе. Ты заслужил эту должность, парень. Никто не работал больше, чем ты. Одно только волнует меня со вчерашнего вечера. Тебе полагалось бы арестовать Шебу. Она поставила тебя перед тяжелым выбором.
— Да, это верно. Я все понимаю, не сомневайся. И чтобы выполнить свою работу, ты должен написать статью о том, что я не выполнил свою.
— Я этого никогда не сделаю.
— Знаю. И Шеба тоже знает. — Помолчав, он добавляет: — У меня к тебе серьезный разговор.
— Дай угадаю. Насчет Чэда?
— Как ты догадался?
— Я пишу колонку шесть раз в неделю. Естественно, я знаю все обо всем. Или почти все почти обо всем.
— Чэд трахает свою секретаршу из адвокатской конторы. Она живет в Фолли-Бич.
— Полулегальная эмигрантка из Бразилии?
— Нет, эта любовница не из Ипанемы. [54] Ей девятнадцать лет. Только что закончила школу. Из хорошей семьи.
— Откуда ты знаешь?
— Привратник из ее дома посещает мою церковь. А ты откуда знаешь?
— Анонимное письмо. Я их много получаю.
— Как ты думаешь, кто его написал?
— Человек, который не знал, что эта счастливица родом не из Бразилии.
— Из Бразилии была предыдущая, — говорит Айк. — Вы, белые, очень странный народ.
54
Ипанема — город в Бразилии. (Прим. ред.)
— Да, нам нужно поучиться у вас, черных, правильно и осмысленно жить.
— Молли не заслуживает, чтобы с ней так обращались.
— Ей придется привыкнуть к этому. Это не первый раз и не последний.
Я иду на кухню и застаю там Найлза — он наливает себе кофе. Помидоры уже себе в тарелку положил. Смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, взгляд у него оценивающий и непроницаемый. Он тоже сегодня пришел рановато. Мне понятно, что он намерен либо дать мне совет, в котором я не нуждаюсь, либо сообщить новость, которую я не хочу знать. В Найлзе меня более всего восхищает простодушие, но его потребность говорить правду, даже горькую, отравляет отношения. В принципе, он добрый, чуткий человек, и я боюсь его только тогда, когда он приходит с явным намерением что-то сказать.
— Простите, сэр, — говорю я. — Мне кажется, вы только что спустились с гор. Или вас смыло горным потоком по Аппалачской тропе? [55]
— Твой разговоры всегда забавляли меня, Жаба. — Найлз делает глоток кофе. — Они, может, и полная чепуха, но чепуха неглупая.
— Айк сидит в саду.
— Видел его машину. Не понравился мне вчерашний вечер.
— Да, у нас бывали встречи и получше, — соглашаюсь я.
— Шеба закатила целый спектакль. Да и твоя мать постаралась.
55
Аппалачская тропа — самая длинная в мире размеченная пешеходная туристская тропа длиной 3218 км через Аппалачские горы.
— Моя мать ненавидит таких женщин, как Шеба.
— Чэд звонил тебе сегодня утром? — спрашивает Найлз.
— В пять утра.
— Чего хотел?
— Узнать, с каким счетом сыграли наши. — Я наливаю себе чашку кофе. Моя реплика рассердила Найлза. — Пойдем в сад. Я хочу, чтобы Айк слышал наш разговор.
Айк по-прежнему читает газету. Когда мы с Найлзом подходим, он поднимает голову и кивает нам.
— Найлз, ты тоже сегодня с утра пораньше? Что привело тебя к Лео?
— Чэд позвонил нам спозаранку. Трубку взяла Фрейзер. Чэд был уверен, что Молли у Лео, спит с ним, — объясняет Найлз.
— Молли с Жабой уединились во время танцев и танцевали в темноте, — говорит Айк. — Чем еще вы там занимались, старина?
— Ничем, можешь быть уверен.
— Айк, он женат на моей сестре. — Найлз медленно отпивает кофе. — Старла звонила мне на этой неделе, Лео.
— Спасибо, что не забыл сказать, — киваю я.
— Собственно, из-за этого я и пришел. Я не думал, что Айк опередит меня.
— Я могу уйти, — фыркает Айк. — Тем же путем, как пришел.
— Нет, останься, — говорит Найлз.
— Вы, ребята, завтракать будете? — спрашиваю я.
— Отличная идея! — откликается Найлз. — Мне нужно собраться с мыслями. Я не такой скорый на язык, как вы с Айком.
— Ты беложопый тупица с гор, — говорит Айк, возвращаясь к газете. — И всегда таким был.
За едой мы ведем разговор о спорте, тот пустой разговор, с помощью которого мужчины выражают дружескую симпатию и избегают осложнений, какими часто бывают чреваты разговоры на более глубокие темы. Из всех моих друзей Найлз загородил путь к своей душе наибольшим количеством препятствий и предупреждающих знаков. Причина его скрытности — тяжелое детство. Но если уж Найлз открывает рот, можно быть уверенным — он хочет сказать что-то действительно важное. Он из тех засранцев, которые все копят в себе, копят, пока не станет невтерпеж, и тогда вываливают все, что накопили, прямо перед тобой — давай, разбирайся.