Обрученные с Югом
Шрифт:
— Узнаю нашего мальчика, — кивает Молли.
— Тревор звонил мне в прошлом году примерно в это время, — говорю я. — Ему нужно было перехватить тысячу баксов. Какая-то экстренная ситуация. Но он не сказал какая.
— У нас он тоже занял тысячу, — признается Молли. — Не помню точно когда, но довольно давно.
— И вы, идиоты, послали ему по тысяче баксов? — спрашивает Бетти.
— Конечно, — в один голос отвечаем мы с Молли.
— С чего же вдруг понадобились деньги нашему мальчику? — недоумевает Айк. — Он всегда прекрасно зарабатывал
— В Сан-Франциско всякое случается. Особенно среди геев, — говорю я.
— Разве Тревор — гей? — произносит Фрейзер с преувеличенным южным акцентом, обмахиваясь салфеткой.
— Помнишь тот день, Лео, когда вы с Тревором приехали в наш загородный дом на острове Салливан? — спрашивает Молли. — Я загорала в бикини. Лео с Тревором прогуливались по пляжу. Тревор взглянул на меня и сказал своим удивительным голосом: «Молли такая очаровательная, Лео. Когда я гляжу на нее, мне хочется стать лесбиянкой». Он всегда говорил удивительные вещи, которых я ни от кого не слышала. Они с Шебой совершенно ни на кого не похожи. Не думаю, что в Чарлстоне когда-либо появятся люди, подобные им.
— А помните его телефонные звонки? — подхватывает Найлз. — Меня охватывал ужас всякий раз, когда я слышал в трубке его голос. Он мог болтать часами.
— Да, от этого сукина сына невозможно отвязаться, — соглашается Бетти. — Он часами может разглагольствовать ни о чем, и при этом такое впечатление, будто тебе рассказывают самые увлекательные вещи.
— Как ты думаешь, Лео, может, Тревор заболел СПИДом? — спрашивает Фрейзер.
— Тревор не монах, а на меры предосторожности ему плевать, — отвечает Молли.
— Будет просто чудо, если он не заболеет, — киваю я.
— СПИД вышел за пределы Сан-Франциско, — говорит Айк. — Он добрался до Чарлстона. Я знаю двух полицейских, у которых СПИД.
— У нас в городе есть полицейские-геи? — спрашивает Фрейзер.
— У нас в городе есть все, что пожелаешь, — отвечает Айк.
Фрейзер задумывается на мгновение, потом говорит:
— Когда я была маленькой, то думала, что мир состоит из черных людей и белых людей. Это все, что я знала наверняка.
— Мы же были типичными чарлстонскими девицами, — отзывается Молли. — Из нас воспитывали очаровательных дурочек. Готовили к роли сладких булочек, сахарных трубочек, которые станут усладой гибнущего класса. Я не уверена, осознают ли даже теперь мои родители, что были соучастниками в деле вышибания из меня мозгов.
— Я не очень понимаю, о чем ты говоришь, — признается Бетти. — На мой взгляд, у вас, у белых девушек, прекрасная жизнь, о которой можно только мечтать.
— Но какой ценой мы платим за нее?! — восклицает Фрейзер. — Знаете, что отличает меня и Молли от других девушек, с которыми мы росли? То, что у нас появились такие друзья, как вы.
— Ты не такая, как другие, Фрейзер, — произносит Найлз. — Взять хотя бы твое решение выйти замуж за меня. Я не значился в списке завидных женихов, когда мы с тобой познакомились.
— Да, но я не
Фрейзер подходит к мужу, садится к нему на колени и слегка целует в губы. Они смотрятся рядом, как две серебряные ложки из одного набора.
— Я очень рад, ребята, что ваш брак удался, — говорит Айк. — Я чуть не умер со страху, когда Найлз попросил меня быть шафером.
— Ты чуть не умер? — спрашивает Бетти. — Это я чуть не умерла. Я была первой чернокожей подружкой невесты за всю историю венчаний в церкви Святого Михаила.
— Ты в тот день выглядела великолепно, — говорит Фрейзер. — Вы с Айком были самыми красивыми гостями на нашей свадьбе.
— А как насчет Тревора и Шебы? — подаю голос я.
— Они не в счет. Шеба ужа была знаменитостью. А Тревор на любом балу затмит любую принцессу, — отзывается Молли. — Это слова Тревора, не мои.
— Для вас не секрет, что мои родители были не в восторге от нашего выбора шафера и подружки невесты, — замечает Фрейзер.
— Но надо быть честной, солнышко, и признаться, что больше всего их огорчил выбор мужа, — говорит Найлз.
— Да, у них действительно были другие предпочтения, — соглашается Фрейзер.
— Вот именно, Горный Человек! — восклицает Айк. — Я думаю, мистер и миссис Ратлидж предпочли бы, чтобы она вышла замуж за меня!
— По-моему, это слишком смелое предположение, Айк, — улыбается Молли.
При этих словах, несмотря на тяжелый осадок, оставшийся у всех, наша компания взрывается дружным смехом, как это у нас бывает, когда мы собираемся вместе.
— Айк, расскажи-ка лучше этим белым людям, что мы чувствовали во время свадебной церемонии на плантации Мидлтон-Плейс, — просит Бетти.
— Да кому интересна такая ерунда, Бетти, — возражает Айк.
— Вот именно! — восклицает Найлз. — Готов побиться об заклад, я чувствовал себя ничуть не лучше, хоть был женихом, черт подери!
— Не забывайте, какое было время, — говорит Бетти. — До того как познакомилась с вами, я думала, что все белые выписывают еженедельник ку-клукс-клана. Что я знала тогда? Думала, вы учитесь шить ку-клукс-клановские капюшоны для ваших сходок и плести корзинки для пикников, которые устраиваете с родителями перед линчеванием.
— О, эти наши линчевания! Золотое было времечко. До сих пор скучаю по нему! — говорю я.
— Мы с Айком отправились на этот свадебный прием, готовые к тому, что нас вздернут на дереве. Забавы ради, перед десертом, — продолжает Бетти.
— У вас были такие мысли? Как ужасно! — говорит Фрейзер. — И что, гости сильно вас напугали?
— Нет, они отнеслись к нам самым лучшим образом — они нас просто не замечали. Мы превратились в невидимок, — продолжает рассказ Айк. — На меня обратили внимание только раз. Мы сидели за отдельным столиком. Я пошел за напитками, и пока дошел с подносом до своего столика, белые гости все разобрали. Они приняли меня за официанта.