Обрученные судьбой
Шрифт:
Вокруг суетились люди, спеша на площадь перед ратушей и костелом — и бедные шляхтичи, которым не досталось места в храме, и горожане, и холопы в войлочных шапках. Шум, смех, крики. Яркие ленты, протянутых от окна одного дома к другому, на противоположной стороне, гирлянды из трав и цветов. Ксения не могла не думать о том, радовались бы все эти люди, чьи улыбающиеся и довольные лица окружали ее ныне, если бы Владислав вел к алтарю этим солнечным утром ее, панну из Московии, а не Ефрожину Острожскую. Так же бы готовили цветы и ленты, чтобы бросить под ноги лошадей и колеса колымаг свадебного кортежа? Так же бы в нетерпении стояли на площади, возбужденно
— Пан! Пан, пани Кася! — запрыгала на месте Марыся, указывая рукой на вход в костел, на ступенях которого Ксения увидела Ежи. Он был в нарядном темно-синем жупане, расшитом яркими нитями, подпоясанный поясом с большой серебряной пряжкой. Не сразу бросался в глаза из-за скромного цвета наряда среди остальных шляхтичей, что ждали невесту на тупенях костела, но Ксения тотчас выделила его среди этой пестрой свиты. Как и того, другого в жупане цвета шафрана, со шкурой рыси на плечах, что показался из темноты костела и встал подле Ежи.
— Тихо! — прошипела Ксения, дергая Марысю за одну из длинных кос. Не хватало, чтобы на этот окрик к ним, стоявшим почти у самой стены дома на противоположной стороне от входа в костел, обернулся Ежи и пан Тадеуш. Она поспешила склонить голову, пряча взгляд, когда молодой Добженский окинул взором площадь, полную людей, пришедших поглазеть на молодых, чтобы полотно рантуха полностью закрыло ее лицо, даже от соседей. Нет, надо уходить отсюда! Зря она пришла, зря…
А потом люди вдруг загомонили, загудели, зашумели в едином выкрике, выражая таким образом почтение к тому, что вышел из костела, встал подле шляхтичей своей свиты встречать свою нареченную. Ксения тут же, повинуясь некому немому приказу, подняла голову.
Владислав… Ее лада, ее любовь, ее душа… Как же рванулось из груди сердце в тот миг, когда она заметила его широкоплечую фигуру возле костела! Темные волосы, зачесанные назад, открывая высокий лоб, словно вторили черному цвету жупана, мрачный вид которого по мнению Ксении не могли даже смягчить ни золотые нити, которыми была расшита ткань одежды Владислава, ни массивная цепь ордината и уже знакомый Ксении пояс из золотых пластин. И черный мех соболя на плечах…
Такой знакомый и в то же время незнакомый Ксении. Ибо даже со своего места в отдалении от ступеней костела, она видела, как переменился Владислав, будто на место того, которого она знала, вдруг пришел Заславский, встреченный ею в землях Московии несколько лет назад. Тот, который приводил ее душу в смятение, наполнял страхом ее до кончиков пальцев.
Владислав вдруг повернул голову и устремил свой пронзительный взгляд как раз в ту сторону, где стояла Ксения, и она едва успела склонить голову, как остальные, приветствуя своего ордината. Милый мой, билось ее сердце, мой милый! Чувствуешь ли ты мою душу, что призывает тебя ныне? Слышишь ли ты ее отчаянный крик? Мой любимый… коханый мой…
Снова зашумела толпа, ударили колокола костела, заскулила от восторга стоявшая рядом Марыся, что в волнении даже стала дергать стоявшую рядом пани за край плаща. Ксения вздрогнула от догадки, пронзившей ее, подняла голову. Все верно. На краю площади, на улочке, что вела со стороны Замка, появились первые всадницы в ярких платьях и венцах на головах волос самой разной масти — от светлых до иссиня-черных. А за ними на белой лошадке, такой знакомой Ксении, ехала уже сама невеста, улыбающаяся, излучающая счастье, что переполняло ее в этот день.
Это счастье, столь
Панна Острожская была чудо как хороша в платье из атласа багряного цвета, с широким ожерельем из рубинов на дивной белой коже, что виднелась в квадратном вырезе платья. Ее каштановые волнистые волосы были распущены в знак того, что панна девой идет под венец, спускались роскошным покрывалом на спину и плечи. А на голове красовался пышный венок из листьев мирта, руты, розмарина и ярко-красных ягод калины.
Именно вид этого венка вдруг заставил Ксению сбиться с дыхания, схватиться за грудь, словно ей стало вдруг не хватать воздуха. Она не видела головы стоявших перед ней людей, забыла о том, где находится ныне, вернувшись ровно на год назад во времени, на небогатый двор Крышеницких, где обменялась с Владиславом схожими венками в знак принадлежности друг другу до гробовой доски, в знак вечной любви, что соединяла их сердца.
Темные глаза, лучащиеся светом переполняющего душу счастья, глядящие на нее из-под трав венка. Сильные руки, кружащие ее по двору. Тихий мужской смех. И шепот: «Моя кохана…»
Слезы градом текли по побелевшему вмиг лицу, и Ксения забылась, перестала укрывать лицо за полотном рантуха, ничего не соображая в этот момент, ни о чем не думая. Время остановилось для нее ныне, звуки смолкли, словно она оглохла вмиг. Она смотрела на стоявших на ступенях костела и не видела их вовсе, не замечала, как шевельнулись в горькой усмешке губы Владислава, когда он взглянул на венок своей невесты, как помог ей спешиться, сняв с седла, обхватив пальцами ее тонкую талию. И как появился из темноты епископ в одеждах цвета сапфира, в высокой митре, что приехал в Заслав провести обряд венчания, тоже не видела.
Заскользили по лицам на площади темные глаза епископа, поднявшего руку, чтобы благословить молодых и их шляхту их свиты, опустившихся на колени на ступени костела, а также всех, кто пришел сюда нынче. Побледнел, будто смерть увидал, Ежи, заметив в тот миг в толпе высокого Антося, а подле него лицо Ксении, обрамленное рантухом. Она отчетливо выделялась ныне, ведь ряды впереди нее склонили головы, принимая благословение епископа.
— Чтоб меня черти взяли! — прошептал Ежи, когда вдруг Ксения склонила голову, скользнуло полотно рантуха, скрывая от взгляда бискупа ее белое лицо. По его спине потек ручеек пота, а руки тряслись так, словно на него корчение {3}напало. Заныло сердце в груди, забилось с силой о ребра, и он прижал руку к бархату жупана, словно пытаясь помешать тому прыгнуть наружу.
— Пан Смирец? — склонился к нему, стоявший подле него на коленях, Тадеуш, заметив его бледность. А потом помог тому подняться на ноги, когда епископ развернулся и направился внутрь костела, где уже грянул хор, приветствуя молодых, следующих за дядей Владислава. Владислав скользнул взглядом по лицу Ежи, проходя мимо, обеспокоенно сдвинул брови, обращая внимание на неестественную бледность усатого шляхтича. Тот поспешил показать знаками, что все в порядке, мол, иди и не тревожься. А потом снова обернулся на то место, где видел Ксению. Ни Антося, ни панны в темном вдовьем рантухе у стены дома уже не было.