Обряд на крови

Зверев Сергей Иванович

Краев

Сидели у костра и лениво, безо всякого аппетита прихлебывали жиденькое варево. Хлебали, и Краев рассуждал вслух:

— Да, Василек, уделались мы с тобой на все сто, как дети малые… Один винтарь на двоих остался. И боеприпасов к нему — кот наплакал — только две обоймы. Все, что в раскладке было…

— У меня… еще… одна, — с набитым ртом выдавил Нилов.

— Пусть будет три, но… ствол-то все равно один… Ну, ножи еще… И пайка — на пару дней, не больше. Да и то если ремни на последнюю дырку затянем. Хорошо еще, что я планшетку, трубку и сканер в куртке таскал, а то бы и до них добралась, сволочь… И все-таки никак я не могу понять, как эта тварюга умудрилась из гранаты чеку вытащить?

— Да чё? Грызла, наверно.

— Да на хрена

она ее грызла-то?! Она что — совсем безмозглая?

— Они такие. Глупые. Все жрут, что ни попадя…

— Так то ж — еда, Васек, а это — железяка? Только себе зубы ломать по дурке?

— …

— Скорее всего, скотина, просто из вредности.

— Да. Они такие. Вредные. Если в палатку залезет — все в клочки издерет.

— Ладно, заладил, как попугай, — «такие, такие», — обозлился Краев и бросил ложку в котелок. — Завязывай уже брюхо набивать. Собираемся и погнали.

Через час хода вышли к отвесным скалам. Краев посмотрел на экран планшетника и призадумался: «Ничего не пойму? Он что, монокуляр скинул? — Вытащил из кармана сканер и, поводив им по кругу, остановил руку: — Кажется, где-то здесь пиликает, вроде бы?»

Облазили на карачках капитальный участок — пятьдесят на пятьдесят метров — и, уже отчаявшись что-то отыскать, буквально случайно наткнулись на раздолбанный вдребезги прибор. Лежал в густом кустарнике, почти полностью скрытый трухлявым полусгнившим бревном.

Краев очистил его от примерзших прелых листьев, поднес к лицу и озадачился: «А зачем он его раскурочил? Неужели закладку нашел? Да ну! Хрен ты ее без лупы найдешь. Она ж микроскопическая. Да к тому же прямо на плату припаяна… Хотя мы с ним, бывало, и не такие находили… Да и почему я решил, что он без сканера? Мог же втихаря где-нибудь в потайном кармане приныкать? Я же его не ощупывал?» Поднял глаза и рявкнул на Нилова: «Ну, что ты стоишь здесь, как пенек?! Иди давай по его следам обратно к скалам. Посмотри, что он там делал. Потом доложишь. — И, посмотрев в спину неспешно, вразвалочку поканавшего выполнять приказание подчиненного, со злостью бросил вдогонку: — Десять минут тебе на все про все. Понял? Пошевели батонами».

Избавившись от давящего на психику чужого присутствия, снова вернулся к своим размышлениям: «Но тогда он и планшетку обязательно сбросит. Как только выйдет на объект, так сразу же моментально и сбросит. И ищи-свищи его потом в этих непролазных дебрях, как иголку в стогу сена. Не беспилотник же тогда заказывать. Наши начальнички ни за что не согласятся. В такую даль? Уж слишком дорогое удовольствие… Если только… они уже на этом прииске занюханном площадку не наладили… А что? Вполне возможно… Но, как бы там ни было, а надо его найти как можно быстрее, пока он этот новый скит не сжег и не свалил на сторону. — Подумал и, зашвырнув остатки раскуроченного монокуляра в кусты, скрипнул зубами: — Надо, значит, сделаем. А нет другого выхода».

— Он, похоже, там со скалы навернулся? — промямлил Нилов, ровно через десять минут подкатив к начальнику для доклада. — И, похоже, не слабо.

— Кровь есть?

— Нет, но снег прибит капитально. Если просто лежать — так не получится.

— Что не получится? — внимая подчиненному вполуха, рассеянно спросил Краев.

— Ну, продавить так не получится — до самой земли.

— Ладно, пинкертон хренов, пошли дальше, — подытожил Краев и, закинув винторез за спину, снова посверлил Василия пытливым взглядом: — Так, говоришь, навернулся?

— Ну…

— Это хорошо, что так. Это для нас с тобой, Васек, совсем неплохо.

Андрей

«Эх, Аким, Аким… Опередил ты меня, — подумал Мостовой. — И чего тебе приспичило именно сейчас от нас уходить? Не мог ты потерпеть еще хоть немного?.. А я ведь уже собрался с этой сволочью поквитаться. Сейчас я здесь пока не нужен. Они и без меня Елизара найдут. А теперь… Теперь без меня опять ничего у них не получится. Михалыч с Семенычем вдвоем носилки с Борисом никак не утащат. Никак не смогут. Не справятся. Батя-то совсем уже плох, совсем уже выдохся. Такая кутерьма

в его-то годы… Поквитаться? Да нет, неправильно это. Какая, к черту, месть? Месть предполагает, что тот, кому ты мстишь, поймет, за что пришла расплата, а я что-то очень сильно сомневаюсь в том, что Санек вообще способен на такое. Так и уйдет, ничего не осознав, не раскаявшись. Это же как разговор слепого с глухим, — думает Андрей, а в голове — сплошная мешанина, сумбур полный: — Да и могу ли я его осуждать, если у него такая жизнь, если он живет так с детства? Еще тогда, наверно, на весь божий свет окрысился, обозлился? Детдомовский — значит, считай, без отца и без матери. Да в любом случае нормальные родители своего ребенка в детдом не сбагрят… Да потом еще и Афган этот… Вот и живет теперь совсем по-звериному и творит все, что хочет по праву сильного. Живет и не понимает, наверно, даже, что можно ведь и по-другому… Да и он один, что ли, такой? Вон их кругом сколько — целыми сворами… Ненавижу я его? Да нет, скорее всего… Не знаю… Иногда и действительно хочется… просто жуть, как хочется! — до него добраться и убить, высадить в него полный рожок до последнего патрона. Но остановишься и подумаешь… Ну не жрет же траву хищник. Не жрет! Не потому, что не хочет или не любит, а потому, что не может просто, совсем не так устроен. Ну, и при чем тут тогда ненависть? Глупо же его за это ненавидеть… Все это так, но… убрать его с дороги мне все-таки придется. Убрать, пока он сам до нас не добрался… И я обязан это сделать. Просто обязан. Именно я, и никто другой… А вот смогу ли я… убью? Еще не знаю. Еще не понял, не определился окончательно… Все может быть. И так тоже. Ведь я пока не знаю, как у нас там сложится… Но только одно уже сейчас для меня совершенно очевидно — или я его, или он — всех нас до единого. Он же ни за что не остановится. Не утихомирится, пока своего не добьется. А это значит?.. Нет. Все равно не знаю пока… Ну не знаю, и все тут».

— Ты не слыхал, Андрюша? — обратился к нему с вопросом Крайнов.

— Что? — машинально переспросил его Андрей, еще совершенно не вникая в смысл услышанного.

— Да бабахнуло где-то? Не слыхал?

— Не понял я? О чем это ты, бать? — рассеянно отозвался Мостовой и посмотрел на старика размытым взглядом, с большим трудом возвращая себя к реальности.

— Да точно рванули где-то. И не тротиловая шашка, а что-то посущественнее, — подключился к разговору Назаров. — Похоже на мощную взрывчатку.

— Нет. Я ничего не слышал. Может, вам показалось?

— Ага, двоим сразу? — ухмыльнулся Назаров.

— Ну, не знаю…

— Да нет, Андрюша, вовсе не поблазнилось [81] . Я ж хоть и старый пень, но все ж со слуха-то еще не вышел. А Алексей — тем паче. Не может же нам обоим одно и то ж почудиться! — горячо запротестовал Крайнов, предвосхищая все его дальнейшие сомнения.

— А… если это там, на прииске? Вдруг они уже там опять все по новой наладили? — высказал неожиданно пришедшее на ум предположение Андрей.

81

Поблазнилось — показалось (прост.).

— Да нет, Андрюша. Нипочем не может. Это же совсем в другой сторонке гамануло [82] , — не согласился с ним Семеныч. — Это ж где-то вон там, за теми дальними горушками. Во-он за теми высоченными отрогами, — утвердил старик и показал рукою куда-то вдаль.

— Странно…

— Вот и я думаю, что очень странно, — сказал Назаров. — Вчера — этот странный выстрел из трехлинейки. Сегодня — этот взрыв какой-то непонятный. Что-то здесь совсем непонятное происходит, — произнес и, помолчав немного, спохватился: — Ладно, мужики, хватит болтать. Давайте уже заканчиваем с отдыхом и двигаем дальше. Это сейчас Боре получше вроде, а там еще неизвестно, как дальше обернется. Давайте уже, давайте, идти нам надо.

82

Гамануло — прошумело (прост.).