Обрывистые берега
Шрифт:
На глазах Вероники Павловны навернулись слезы. Сердце ее щемило от жалости к сыну. Она хотела утешить его. но не знала чем.
— Да, сынок, отец твой был первоклассным летчиком. Когда он возвращался с полетов и приходил домой, то подолгу стоял над детской кроваткой и играл с тобой, делал тебе разные смешные рожицы. А мне было мило и потешно. Я была счастливой женой и счастливой матерью. Многие мои подруги завидовали мне. — Наступили минуты, когда ложь уводила Веронику Павловну в такие подробности, что временами ей казалось, что ее мужем, от кого родился Валерий, и в самом деле был военный летчик, и что он погиб при выполнении боевого задания,
Глядя рассеянно в одну точку на стене, Валерий тихо, тоном легкого упрека сказал:
— Ты так мало и как-то всегда неохотно рассказываешь об отце… А мне бы о нем хотелось знать все, что знаешь ты.
— Не хочу тебя расстраивать, сынок. Да и самой тяжело о нем вспоминать.
— Отец стоит того, чтобы его помнили и вспоминали. — С этими словами Валерий встал с дивана, вставил в магнитофон кассету и щелкнул клавишу включателя.
В следующую минуту по комнате разлилась печальная песня о трагической гибели летчика, который, чтобы не выбрасываться из неисправного самолета над городом, из последних сил, идя на верную смерть, вывел самолет из зоны города и разбился. Когда Валерий слушал эту песню, перед его глазами образ отца представал таким, каким он запечатлен на фотографии, вмонтированной в нише памятника.
Вероника Павловна поправила на письменном столе разложенную по главам диссертацию мужа и, чтобы как-то незаметно закончить этот всегда нелегкий для нее разговор, сказала:
— Я сегодня очень устала, сынок. Болит сердце. Пойду прилягу. — Она поцеловала Валерия и вышла в спальню.
Как и когда вошел в квартиру Яновский, Валерий не слышал. Он даже вздрогнул, когда отчим громко кашлянул, давая знать, что он пришел и что в гостиной, где на письменном столе его ждет диссертация, ему нужно остаться одному.
— Все развлекаемся? — сухо бросил Яновский.
— В этой песне мало развлечений, — глухо произнес Валерии и выключил магнитофон. Уже из коридора, не открывая дверь спальни, крикнул матери: — Я поехал за серебрянкой.
Дождавшись, когда Валерий уйдет, Яновский достал из портфеля металлический лист чеканки с изображением обнаженных граций под струями фонтана и повесил ее на стену. Когда в гостиную вошла Вероника Павловна, он кивнул на чеканку и тоном нескрываемой похвальбы сказал:
— Подарок!.. Авторская работа. Сегодня был в Абрамцевском художественном училище, проводил там беседу со студентами. Интересные молодые люди! Есть очень талантливые. А когда я сказал, что в одной из глав диссертации об эстетическом воспитании молодого человека трудом я обязательно отражу опыт Абрамцевского училища, — преподаватели и директор на прощание, в знак благодарности за мое выступление и, очевидно, как аванс за обещанную похвалу, взяли из своего музея вот эту чеканку — а она отмечена премией на ВДНХ — и подарили мне с автографом. Почитай!.. — Яновский снял со стены чеканку и поднес ее тыльной стороной чуть ли не к лицу жены. — Впечатляет?
— А ты будешь о них писать?
Яновский зычно хохотнул.
— Написал бы, да поезд уже ушел. Диссертация и так набита материалом, как московский
— А ведь обещал.
— Мало ли что я кому обещал. Когда я это обещал, я же не знал, что они преподнесут мне подарок. А дареному коню в зубы не смотрят. А потом — что это за морализирование? Уж не хочешь ли ты упрекнуть меня в нечестности?
Видя, что муж уже на грани раздражения, Вероника Павловна решила обострившийся разговор перевести на шутку.
— Ты прав, Альберт. Студенты и преподаватели художественного училища далеко не данайцы.
— Какие данайцы? — насторожился Яновский.
— А помнишь древний афоризм: "Бойтесь данайцев, дары приносящих".
Теперь Яновский расхохотался от души.
— Гениально!.. Первый раз слышу этот афоризм. Запишу его и запомню.
— Только обязательно познакомься с историей зарождения этого афоризма.
— Спасибо за совет! — с нарочитым подобострастием, делая реверанс, произнес Альберт. Он не любил, когда ему непрошено советовали. Особенно жена, врач по профессии.
Просив взгляд, на Веронику Павловну, отчужденно сидевшую на диване, он спросил:
— Ты нездорова?
— Боже мой, что я делаю? Что делаю?..
— К чему эти терзания и заламывание рук? Что-нибудь случилось?
— Лгу, лгу и лгу… И нет конца моей лжи. Не могу остановиться.
Догадавшись, что ее так волнует, Яновский решил утешить жену:
— Ложь во спасение не грешна. Этот закон жизни идет из древности. — Яновский сел за стол и принялся раскладывать только что привезенную от машинистки главу рукописи.
— Боюсь, что моя ложь во спасение будет роковой в судьбе Валерия. Он такой ранимый. Сейчас он сказал мне такое, что я думала, у меня вот-вот остановится сердце.
— Что же он сказал тебе? — раскладывая листы рукописи, механически задал вопрос Яновский.
— По ночам ему снится отец. Снится все чаще и чаще. Он видит его лицо, его улыбку… Не слышит только голоса, мешает гул самолетов.
— Ему снится не отец, а твоя легенда об отце.
— Называй как хочешь. Страшит одно — эта легенда может лопнуть как мыльный пузырь. Что тогда я скажу сыну?
Яновский демонстративно приложил руку к сердцу, лицом изображая нестерпимую боль.
— За эти три года, пока мы живем с тобой, ты так много сил отдаешь анализу своих страданий. Психологическое самоистязание!..
— С кем же мне поделиться своими тревогами, как не с мужем. Первый год ты не был таким черствым, Альберт. А сейчас… — Вероника Павловна не договорила то, что хотела сказать.
— Сейчас у меня канун защиты! Последняя атака!.. А ты меня отвлекаешь вопросами, которые решаю не я. Тебе же советовали знающие люди сходить к депутату по нашему избирательному округу и к инспектору милиции по делам несовершеннолетних. Сама же говорила, что инспектор прекрасный человек, я ее видел хоть накоротке, но она мне понравилась. Умница.
— Завтра я к ней иду. Мы уже договорились. Если ее не отвлекут другие, неотложные дела, то она меня примет во второй половине дня.
— Ну и прекрасно!.. Она тебе поможет! — Яновский хотя и участливым тоном, но говорил все это механически, лишь бы не молчать, а сам скрупулезно-внимательно раскладывал листы рукописи диссертации.
Когда Вероника Павловна вышла из комнаты, Яновский достал из книжного шкафа толстый блокнот с твердыми корками. В этот блокнот он записывал афоризмы, меткие выражения, изречения мудрецов и классиков, которые при случае иногда пускал в ход.