Обрывки
Шрифт:
– Ребята, – говорю. – Понимаю, что из меня получается плохая замена фильму, поэтому заранее прошу извинить. Обещаю, что постараюсь быть интересным. А если не получится, то буду максимально краток. Потерпите минут двадцать.
И начал рассказывать. Минут через десять некоторые оттаяли, но вида не подали. Поглядывали на остальных и вновь каменели лицами. В ответ на мои шутки изредка проскакивали кривые улыбки. Каждую я воспринимал, как личную победу. Под конец выступления мне из вежливости поаплодировали –
– Спасибо, было очень интересно.
И ещё один парень из этой школы поставил «лайки» под рассказами.
Хоть кого-то зацепил. Уже хорошо.
А месяца через два приезжаю на встречу в небольшую районную библиотеку.
– Павел Владимирович, – радостно говорят мне. – А у вас после выступления ещё будет время?
– Я, в принципе, не тороплюсь, – отвечаю.
– Замечательно. Вы же не только детский, но и взрослый писатель. Вот мы и позвали на встречу группу из училища.
– Из музыкального? – с надеждой спрашиваю я.
– Зачем из музыкального? Из строительного, – наивно отвечает библиотекарь. – Хорошие ребята.
Опять хорошие ребята. Опять я попал.
Уходят смеющиеся третьеклашки, а на их места плюхается десятка два типичных гопников. Вот-вот семки из карманов достанут и лузгать начнут. Все в спортивных штанах, смотрят с вызовом, мол «Ну, дядя, давай распрягай нам о том, как корабли бороздят просторы Большого Театра».
Не на того напали. Юность моя прошла в подъездах небольшого заводского городка. А в молодости я был офицером в одной не слишком парадной части. Сейчас я вам устрою.
– Здравствуйте, уважаемые читатели.
– Э-э, читатели, гы-гы, слыхали, пацаны? – голос с заднего ряда.
Ага, вот там притаился главный. Плечистый парень с плоским носом. Все на него посмотрели и чуть не хором повторили:
– Гы-гы.
И тут я перешёл с языка Пришвина на язык улиц. Непечатные слова, конечно, пропускал, дабы благообразная библиотекарша в обморок не упала. Но о своих книгах рассказывал, как когда-то травил байки пацанам из подъезда сто сорок третьего дома по улице Молодёжной. Сидели мы тогда на спинках скамеек, потягивали недорогое плодово-выгодное. И послушать меня приходили из соседних дворов. Тряхнём стариной.
В библиотеке обращался я не ко всей аудитории, а выбрал в качестве жертвы именно «главного». Тот крепился, крепился, а потом как заржёт на весь читальный зал.
– Пацаны, дядя в теме!
И пацанов сразу отпустило. Ершистые гопники превратились в обычных ребят. Смеялись в нужных местах, засыпали вопросами об армии, медицине, даже о войне. Устроили мне в конце небольшие овации.
А ты, товарищ Макаренко, думал, что один так умеешь? Выкуси.
А зимой приезжаю в районный
– Павел Владимирович, мы встречу подготовили со старшеклассниками. Будет человек сто, не меньше.
– Не страшно, – отвечаю. – Насмешим, очаруем. Не в первый раз.
– Нет, – говорят мне. – У нас тут 75 лет Победы скоро. Надо про ваши военные книги поведать.
И тут опять тоска меня взяла. Не умею я о серьёзных вещах подросткам рассказывать. Всё мне кажется, что не поймут, не оценят, не донесу. Яждоктор, а не историк.
А в зале полно народа. И на стенде за моей спиной плакаты. И на стеллаже – книги в серой обложке, чёрно-белые военные фотографии. Надо рассказывать.
И я начал рассказывать. Без шуток, без улыбки. Не надеясь на успех встречи. Про лагерь Красный Берег. Про оккупацию, про огонь над деревней Ловша, про расстрел Воложинского гетто. Минут через пять, смотрю, а девчонки в первых рядах уже ревут в три ручья. Пацаны, которые в начале хохмили, притихли и слушают.
И тут меня тоже зацепило. Даже горло на секунду перехватило, голос пропал. Как-то я остро почувствовал, что достучался до этих ребят. А значит, не всё в нашем будущем потеряно. Будут помнить и будут читать. А значит, не зря я написал свою «военную» серию.
Не боюсь теперь подростковой аудитории.
В позапрошлом году я решил, что надо попробовать себя в роли детского писателя и совместно с подрастающим поколением создал небольшой сборничек для младшего школьного возраста.
Подрастающее поколение с ехидцей посмотрело на текст и заявило:
– Ну ладно, сгодится.
Понёс книгу редактору.
– Ой, как интересно, – говорят. – Очень неожиданно вас в такой роли видеть.
– Да я и сам не ожидал, – отвечаю. – Будете брать?
– Сначала надо прочитать, потом решим, – ответил редактор.
Я дрожащей рукой положил на стол распечатанные листки и ушёл с бьющимся сердцем. Надо же, никак привыкнуть не могу. Но это же хорошо, наверное?
Через несколько дней звонят:
– Павел Владимирович, надо немножко подкорректировать.
– Я готов, высылайте файл.
Выслали. Открываю, а там всё красным выделено и перечеркнуто. Даже обидно.
– Уберите, – говорят. – Этот ужас.
– Какой из ужасов? – хмурюсь я. – Книга вообще-то про детские страхи. Там должны быть ужасы и кошмары.
– На третьей странице у вас про логопеда.
Открываю третью страницу, а там небольшая смешная сценка. Папа привёл дочь к логопеду, после знакомства дарит этой чудесной даме коробку конфет, а наутро у логопеда недовольный вид. Девочка думает, что «тётя» сразу все конфеты съела, поэтому ночью живот болел.
Конец ознакомительного фрагмента.