Общага-на-Крови
Шрифт:
Ванька сел рядом, и некоторое время они сохраняли совершенную неподвижность. Тут в дверь замолотили. Леля как сомнамбула встала, отперла замок и отступила в сторону, давая проход угрюмой пьяной компании бывших Ванькиных собутыльников во главе с Маркеловым. Ванька вмиг натянул маску идиота, повалился на кровать и расплылся в улыбке, скрещивая на груди руки.
— Рад вас видеть, друзья мои, — великосветски пророкотал он.
Леля, увидев это, опустила голову, бешено продралась сквозь толпу и выбежала из комнаты. Парни обступили Ваньку.
— Берем его за руки за ноги и выбрасываем отсюда, — спокойно и деловито сказал Маркелов.
— Ой-ей-ей, боюсь щекотки!.. — жеманно захихикал, извиваясь, Ванька и ловко увернулся, перекатившись на живот.
— Не кантовать! При стихийных бедствиях выносить первым! Боится воды! Недозволенных вложений нет! — верещал он, отбиваясь.
Ваньку крепко ухватили за предплечья и щиколотки и сдернули с кровати.
— Н-н-ня-а-а-у-у-у!.. — по-кошачьи завопил он, подражая вою самолета в пикировании. — Земля, земля, я — Чкалов, прошу посадки!.. — Он даже покачался, изображая, как самолет качает крыльями.
— Двиньте его рылом в стену, чтобы знал, — сказал Маркелов.
Ванька вдруг сжался и разжался, выстрелив своим телом, как пружина. Мгновенно он оказался на полу на четвереньках, как мангуст. Толпа разом навалилась на него, но с каким-то нечеловеческим проворством и силой он вывинтился наверх так, что люди разлетелись в разные стороны. Ванька — скрюченный и неожиданно маленький, с наэлектризованно растопырившейся бородой — стоял посреди комнаты. Подрагивая, он молча двинулся к двери сам и по пути вдруг врезал кулаком в скулу Маркелова. Выйдя в коридор, Ванька помедлил, стремительно оглянулся и бешено харкнул на дверь.
Отличник возвращался из столовой и, подойдя к семьсот десятой комнате, услышал бренчание струн и неразборчивое Ванькино рычание. Удивившись, он вошел в комнату и обнаружил пьяного Ваньку, который сидел на столе и самозабвенно терзал гитару.
— Привет, — недоброжелательно сказал Отличник. — А где Серафима?
— Уперлась в читалку, когда я завалился.
— Выжил ее, значит, — заключил Отличник. — Ванька, ну ты обурел совсем — грязным задом на чистый стол!..
Ванька яростно ударил по струнам и вместо ответа заорал:
— В универмаге наверху яКупил доху я на меху я,Купив доху, дал маху я:Доха не греет…Абсолютно!— Во-первых, — раздраженно начал Отличник, — не ори на всю общагу. Во-вторых, убирайся со стола. В-третьих, эту песню я слышал от тебя уже миллион раз. Спел бы чего-нибудь хорошее, если уж не можешь не петь. Хотя бы свою «Белую акацию».
— Хорошее?.. — переспросил Ванька, нехотя слезая на пол, и задумался. — Ладно, харя, хорошее… Песня! — торжественно объявил он и остановился посреди комнаты, опустив голову. Затем рука его вдруг стремительно залетала по струнам, и он заревел с бычьей мощью:
Долго шли зноем и морозами,Все снесли и остались вольными,Жрали снег с кашею березовойИ росли вровень с колокольнями.Если плач — не жалели соли мы,Если пир — сахарного пряника.Звонари черными мозолямиРвали нерв медного динамикаНо с каждым днем времена меняются:Купола растеряли золото,Звонари по миру слоняются,Колокола сбиты и расколоты.Что же мы ходим вкруг да околоНа своем поле как подпольщики?Если нам не отлили колокол,Значит, здесь — время колокольчиков!Век жуем матюки с молитвами,Век живем, хоть шары нам выколи,Спим да пьем сутками и литрами,Не поем — петь уже отвыкли мы.Долго ждем — все ходили грязные,Оттого1
Песня «Время колокольчиков» Александра Башлачева.
Отличник слушал со все возрастающим изумлением. Ванька прыгал по комнате, как чертик, изгибался, подражая рок-певцам, то скрючиваясь над гитарой, то отбрасывая плечи назад и задирая бороду к потолку. Он орал и хрипел, брызгался слюной. Вены на его шее набухли. На лбу проступили сосуды, цепкими лапками охватывая виски.
Ванька не просто пел — песня у него шла горлом, как кровь.
— Что это за песня? — потрясенно спросил Отличник.
— Сам сочинил, — с трудом переводя дух сообщил Ванька и рухнул на кровать Серафимы, разбросав руки и ноги и выронив гитару.
Отличник сел на свою койку, сцепил пальцы и задумался.
— Ты чего сюда-то прибежал? — наконец спросил он, словно хотел высокую ноту, грозящую вырваться из земного притяжения, перевести в низкую, земную. — Ты же бухал у Маркелова.
— Я Маркелу только что по роже дал… Он прибежал весь на понтах, пальцы веером, на ногах фигушки: «Я на арбузной корке плавал, мне чайки на грудь срали!..» Терпеть не могу такие навороты, вот и вмочил.
— Ну, Ванька, как можно — ни за что ни про что…
— Так и нужно. А за что-нибудь их, сук, вообще убивать надо.
— Ты, Ванька, сегодня какой-то не такой…
— Устал я, отец. До жопы устал. Всю душу изорвал.
— Зачем же ты ее рвал?
— Душа ищет иконы, а кругом рыла свиные. Так бы и стрелял.
— Какой ты, Ванька, злой, оказывается… Нельзя так.
— А-а, плевать, — ответил Ванька. — Я — талант, мне все можно.
— Что значит «все»?
— А все. Соврать, убить, изнасиловать, украсть. — Ванька подумал и с уверенностью добавил: — Предать. Да. А меня все должны любить, жалеть и спасать.
— Ни фига себе! — изумился Отличник. — Это почему?
— Потому что я — талант. Талант в человеке — произведение искусства природы. Произведение искусства строится только на конфликте. Поэтому я и иду наперекор.
— А как же люди? Для кого твой талант? Для себя?
— Не для себя. Я такая же сволочь, как и все остальные. Ничего я в своем таланте не понимаю и его недостоин. Не знаю, кому он на хер нужен. Никому. Так просто — в белый свет как в копеечку…
— Но совесть, порядочность… Все законы человечности…