Общество «Будем послушными»

Несбит Эдит

«Кого вы похоронили — лесную пташку?» — ласково спросил нас джентльмен с седыми усами.

Мы промолчали, потому что нам всем вдруг показалось, что хоронить лису — дело подозрительное. Только Ноэль сказал поэтическим голосом:

«Останки бренные нашли мы на опушке леса, И вырыли могилу, и рыдали возле тела Лиса.»

Но услышал его только Освальд, потому что девочки уже вовсю скакали вокруг седого джентльмена, повторяя: «Ой пожалуйста, пожалуйста, позовите собак! Не надо здесь копать!»

Увы! Освальд был прав (как всегда).

Нам следовало хорошенько утоптать землю на могиле, он так и говорил, но остальные пренебрегли его мудрым советом. А теперь эти противные, назойливые, непослушные фоксы (брали бы пример с Пинчера!) все разрыли, и нам предстал обнаженный труп рыжей лисицы.

Все было кончено. Мы повернулись, чтобы уйти, но тут усатый джентльмен схватил Ноэля за ухо и Дикки тоже — они стояли слишком близко к нему. Счастлив напомнить вам, что трусость чужда сердцу Освальда, он и не подумал бежать, но велел своим сестрам спасаться:

«Удирайте скорее!» — сказал он. — «Домой, живо!»

И они исчезли, как обед после хорошей прогулки.

Джентльмен с седыми усами принялся науськивать своих фоксов, чтобы они продолжал свое черное дело, а сам продолжал держать Дикки и Ноэля за уши. Мои братья, само собой, пощады не просили, но Дикки стал уже совсем красным, а Ноэль очень побледнел, так что Освальд вынужден был сказать:

«Не надо так держать их, сэр. Мы не убежим, я могу дать вам слово чести».

«Слово чести!» — повторил этот джентльмен таким тоном, что в добрые старые времена я бы уложил его на месте одним ударом верного клинка. Но Освальд сохранил хладнокровие и хорошие манеры.

«Да, сэр, я дам вам слово чести», — повторил он, и джентльмен оставил в покое уши моих братьев, побежденный мужественным тоном Освальда. Он нагнулся, вытащил из могилы тело лисы и высоко поднял его. Собаки с лаем запрыгали вокруг него.

«Вы тут рассуждаете о чести!» — сказал он. — «Посмотрим, умеете ли вы говорит правду!»

Дикки ответил: «Если вы думаете, что это мы ее убили, то вы очень ошибаетесь.»

Седоусый вдруг обернулся к Г. О. и одним рывком подтянул его к себе.

«А это что такое?» — спросил он, указывая на табличку «Охотники на лис из Моат-хауза». От ярости старый джентльмен стал уже совсем багровым, даже кончики ушей покраснели.

Освальд сказал: «Мы играли в охоту, но мы видели только кролика, да и тот успел спрятаться, поэтому Дикки стал лисой — понарошку; а потом мы нашли эту, убитую лису, и я не знаю, кто ее убил, а мы пожалели ее и похоронили, вот и все».

«Нет не все!» — сказал джентльмен, и на губах его появилась сарделическая (или как ее?) улыбка. — «Эта земля принадлежит мне, и я арестую вас за нарушение границ частного владения и причинение ущерба! Вы пойдете со мной и не вздумайте удрать! Я главный распорядитель охоты, а вы убили лису в августе, да еще сучку! Вам и ружье-то еще в руки брать рано! У папочки украли — а?»!

Освальд вовремя вспомнил поговорку «молчание золото», только она ему не поможет.

Распорядитель охоты велел ему вывернуть карманы и, конечно же, обнаружил и пистолет, и патроны, а обнаружив их, язвительно расхохотался.

«Так», — сказал он, — «а где охотничье удостоверение? Вы пойдете со мной — пара недель в тюрьме пойдет вам на пользу».

Теперь я понимаю, что по закону он ничего не мог нам сделать, но тогда нам казалось, что и вправду засадит нас в тюрьму.

Г. О. заплакал, но Ноэль заговорил как мужчина. Зубы у него еще стучали, но мужество уже вернулось к нему.

Он сказал: «Вы нас не знаете. Вы не имеете никакого права не верить нам, пока не докажете, что мы солгали. Мы никогда не лжем. Пойдите и спросите у Альбертова дяди».

«Язык придержи», — только и сказал ему Распорядитель охоты.

Ноэль возмутился.

«Если вы засадите нас в тюрьму, когда мы ни в чем не виноваты», — сказал он, дрожа всем телом, — «то вы ничуть не лучше Калигулы и Нерона и Ирода в придачу, и испанских инквизиторов, и я напишу об этом стихи, когда мы будем в тюрьме, и люди будут проклинать ваше имя».

«Еще посмотрим», — сказал седоусый и отправился в путь, в одной руке неся тело лисы, а другой снова сжимая ухо Ноэля.

Я все ждал, что Ноэль сейчас заплачет или упадет в обморок, но вел он себя благородно, точно христианский мученик.

Все остальные пошли вместе с ним. Я нес лопату, Дикки нес грабли, Г. О. свою табличку, а у Ноэля на ушах висел неугомонный джентльмен. В конце поляны нас поджидала Алиса. Она добежала до дому, выполняя приказ своего заботливого брат, и тут же вернулась обратно, чтобы не оставлять нас один в беде. В некоторых отношениях она ничуть не хуже мальчишки.

Она заговорила с седоусым джентльменом и спросила его:

«Куда вы их ведете?»

Тот в ярости отвечал ей: «В тюрьму, гадкая девчонка!»

Алиса сказала: «Ноэль может упасть в обморок. Однажды его уже хотели отвести в тюрьму из-за собаки. Зайдите к нам и поговорите с нашим дядей, то есть это не совсем наш дядя, но это не важно. Вы могли бы вспомнить о своих маленьких детях, а если у вас нет детей, подумайте, каким вы сами были, когда были маленьким, и не обращайтесь с нами так жестоко!»

Не знаю, что из этого подействовало на нашего судью, но он все-таки выпустил ухо Ноэля и сказал:

«Ладно, ведите!» — Алиса тут же подбежала к Ноэлю и обняла его.

Трепетные пленники с изжелта-бледными лицами и их неумолимый джентльмен (все еще багровый от гнева) подошли к воротам замка и вступили в зал, полный старинной дубовой мебели, украшавшей черно-белый мрамор пола (ой, не получилось!).

Дора и Дэйзи отперли нам дверь. Розовая нижняя юбка Доры лежала на столе, по прежнему вся в крови. Дора только взглянула на нас и поняла, что дело плохо. Она придвинула большое дубовое кресло и очень вежливо попросила седоусого джентльмена сесть. Он заворчал, но все-таки уселся в кресло.