Общество истребления — стратегическая перспектива “демократических реформ”
Шрифт:
Что в этом плохого?Во-первых, мы недополучаем аминокислоты, микроэлементы и прочие полезные вещества, содержащиеся в натуральной пище. Во-вторых, открытия последних десятилетий доказывают, что по отношению к нашему здоровью японское “чудо кулинарии” ведет себя, мягко говоря, некорректно.
Еще в середине 70-х годов XX века американский нейрофизиолог Джон Олни обнаружил, что глютамат натрия нарушает работу мозга у крыс, после чего “адзиномото” стали подозревать в причастности к целому ряду серьезных заболеваний — от простой головной боли до болезни Альцгеймера. В западной литературе был даже описан “синдром китайского ресторана”: чувство жара, распирание лица, рук, груди, шеи, учащенное сердцебиение и тошнота, возникающие после обильного приема восточных блюд, щедро приправленных “усилителем
После прокатившегося скандала глютамат подвергли серьезной проверке и… признали безопасным. Трудно сказать, насколько правильным был такой вывод, и насколько безучастными все это время оставались мировые производители пищевых добавок. Потому что “синдром китайского ресторана” и астматические реакции после приема блюд с глютаматом никуда не исчезли. Более того, совсем недавно ученые из японского университета Хиросаки (руководитель программы — профессор Хироши Огуро) обнаружили негативное влияние “адзиномото” на органы зрения.
О том, что глютамат натрия, непосредственно введенный в глаз, поражает его нервную структуру, было известно и раньше. Но японцы решили проверить, как воздействует на зрение добавка, получаемая вместе с пищей. В течение шести месяцев медики кормили три группы крыс различными диетами и старательно изучали офтальмологические процессы. В итоге вышло, что у грызунов, получавших большие дозы “усилителя вкуса”, нервы сетчатки были поражены настолько серьезно, что животные попросту теряли зрение. Животные, в диете которых глютамата натрия было умеренное количество, также имели поражение сетчатки, хотя и в меньшей степени. А вот у крыс, получавших еду без пищевой добавки, глаза остались в норме. Профессор Огуро полагает, что в подобных случаях глютаминовая кислота попросту уничтожает клетки сетчатки. Именно этот механизм, заявляет Огуро, лежит в основе распространенности у жителей Юго-Восточной Азии глаукомы особого типа, когда болезнь развивается без увеличения внутриглазного давления.
В странах СНГ такой формой в среднем страдает до 30 % всех больных глаукомой, тогда как в Японии данный показатель на 3040 % выше, чем у нас. Один из известнейших специалистов по глаукоме профессор Евгений Егоров, заведующий кафедрой глазных болезней Российского государственного медицинского университета, отмечает, что японские данные заслуживают серьезного внимания. По нашим данным, подчеркивает русский ученый, глютамат натрия запускает в сетчатке процесс апоптоза, то есть запрограммированной гибели клеток.
Для человека обстоятельства усугубляются еще и тем, что границы безопасности потребления “души вкуса” размыты. Иными словами, сегодня не существует научно обоснованных норм ее потребления, а значит, неизвестен и порог безопасности. Если учесть, что глютамат натрия может накапливаться в организме годами и действовать исподволь, отрицательный эффект может проявиться даже спустя десятилетия…”
Узнать, есть ли в только что купленном вами продукте глютамат натрия, несложно. Необходимые сведения обычно фиксируются на упаковке. Иногда его обозначают как глутамат натрия, иногда — как пищевую добавку Е-621, иногда производитель просто стыдливо сообщает о некоем “усилителе вкуса”. Сегодня сомнительное открытие Кикунае Икедо с большой долей вероятности используют практически во всех мясных, рыбных, куриных, грибных и соевых (кстати, натуральная соя не имеет вкуса) полуфабрикатах, в бульонных кубиках, чипсах, сухариках, снеках, соусах, сухих супах, приправах к вермишели быстрого приготовления и т. д. А значит, не исключено что исследование медиков и университета Хиросаки “взорвет” всю пищевую промышленность. Но выбор, прежде всего, за потребителями.
Европа и ГМ-продукты
Законодательство ЕС в отношении трансгенных продуктов — сложное и непрерывно меняющееся. Оно развивалось параллельно с открытием рынка для ГМ-пищи.
В 1997 году вступило в действие положение 258/97 о “новых продуктах питания”, под которыми подразумевалась пища, изготовленная из компонентов, отличающихся от натуральных. Оно отменило часть статей предыдущего положения 90/220/ЕЕС, относящихся к допуску
С 1985 года (года выдачи первого патента в США на ГМ-продукт) выдано уже 10778 патентов на ГМ-растения в США и 200 на ГМ-животных. В Европе ГМ-продукцию патентуют с 1997 года. К примеру, Monsanto запатентовала ГМ-сою, а Zeneca — все ГМ-помидоры. Патент — временная легальная монополия на коммерческую эксплуатацию изобретения. Под это понятие сегодня попадают и различные формы жизни. Патент — эксклюзивная легальная защита на 17–25 лет. Чтобы использовать запатентованное изобретение, необходимо иметь разрешение от владельца патента. Итак, чтобы выращивать ГМ-помидоры, надо сначала заплатить корпорации Zeneca.
В мае 1998 года Европейский парламент разрешил компаниям патентовать живые организмы, в том числе “элементы, выделенные из человеческого организма”. Всего лишь за три года до этого фактически идентичное положение выставлялось на голосование, и было признано неэтичным. Что изменилось, кроме финансовой мощи “продавливавших” это положение корпораций? Ничего.
В октябре 1998 года голландское правительство заявило отвод этому постановлению. В 1999 году к нему присоединилось правительство Италии. Эти страны обеспокоены тем, что ряд пунктов постановления ущемляет экологическое законодательство стран и права потребителей. Было заявлено, что процедура принятия документа содержала ряд нарушений; постановление в дальнейшем может повлиять на благополучие развивающихся стран; оно может затруднить доступ к качественному медицинскому обслуживанию граждан Евросоюза; оно подрывает социально-экономическую и экологическую безопасность стран-членов союза. К тому же Евразийская патентная конвенция, принятая в 1973 году, запрещает патентование растений и животных. А данное постановление обошло этот запрет, разрешив монополизировать целые урожаи.
Эти патенты не имеют ничего общего с патентами на изобретения, это всего лишь средство завоевать рынок. Но те, кто поддерживает патентование жизни, утверждают, что так достигнуто улучшение европейского патентного законодательства. И это несмотря на то, что данное патентное постановление нарушает целый ряд международных соглашений, подписанных членами ЕС во время Конференции 1992 года в Рио-де-Жанейро, особенно — ограничений по Конвенции о биоразнообразии.
Ратификация Конвенции налагает на страну обязанность обеспечивать в биотехнологической патентной системе честное и равное распределение выгод, учитывая интересы развивающихся стран, где в основном и сохранилось разнообразие видов. Несмотря на то, что во время 4-й конференции сторон Конвенции в 1998 году 49 делегатов высказались за включение этого тезиса в текст постановления, так как в противном случае документ попросту легализует биопиратство, члены Европарламента к этому не прислушались и не изменили текст. И даже более того, Комиссия ЕС убрала 76 поправок, которые ограничивали биопиратство.
Теперь человеческие гены, клетки и органы могут стать чьей-то собственностью, та или иная фирма может получить эксклюзивные права на использование человеческих генов. Например, Евросоюз в 1998 году даровал компании Biocyte патент на все кровяные клетки пуповины новорожденных.
В Западной Европе существует очень сильная общественная оппозиция генномодифицированным продуктам питания, что вынудило представителей биоиндустрии начать поиск новых рынков сбыта своей продукции. В результате многие страны Восточной Европы, в том числе и Украина, где общественность менее информирована о ГМ-продуктах, а законодательство лояльное к вторжению транснациональных корпораций, стали удобной мишенью для последних.