Общество истребления — стратегическая перспектива “демократических реформ”
Шрифт:
Генная инженерия может многое. Представьте себе лужайку, на которой не надо подстригать траву, потому что она растет до определенного уровня, орхидеи, светящиеся, если их пора поливать, кукурузу, не боящуюся сорняков. Уже стали реальностью зеленые розы, голубой хлопок, ромашки, зацветающие по команде, биоразлагаемая пластмасса, выращенная на полях.
Уже генетически измененные бактерии применяются для нейтрализации токсических отходов, это кажется более опасной затеей, чем просто выращивать бактерии. Дальше — больше: организмы, которыми сегодня манипулируют ученые, гораздо сложнее, чем бактерии. Это или млекопитающие, или растения, или то и другое вместе.
Теперь урожаи генетически измененных соевых бобов, маиса, помидоров, масличных, картофеля растут и зреют на полях и в оранжереях, разбросанных по США, Канаде, Австралии,
На исследования в области биотехнологии транснациональные корпорации тратят огромные деньги, но считают, что дело того стоит. Компания Monsanto выделила 2,5 миллиарда долларов на выращивание нового сорта маиса, а специализирующийся на хлопке концерн Delta 8 Pine выложил 1,9 миллиарда долларов. Крупнейшие химические компании спешно меняют профиль — американские Novartis и Monsanto, французская DuPont и немецкая Hoechst объявили о продаже или закрытии своих химических подразделений. Химия уже не в моде. На потоке — продукция генной инженерии.
Примерно 60 % пищи на полках американских магазинов содержат вкрапления чужеродных генов. И тем не менее это всего лишь крохотная часть из того, что биотехнические гиганты планируют запустить в массовое производство. Речь идет не только о сельскохозяйственных культурах. Кукуруза, самостоятельно убивающая вредителей и устойчивая к гербицидам, пробралась даже в консервативную Европу. Это уже не новинка, равно как и “помидор с жабрами” — помидор, в который для увеличения морозоустойчивости вживили ген плоской североамериканской рыбы. Кстати, именно этот гибрид овоща и рыбы получил кличку “завтрак Франкенштейна”; противоестественное сочетание не могло не насторожить обывателя, сколько бы генетики ни твердили: “Из гена рыбы не получится рыба”.
Производители ГМ-продуктов добиваются, чтобы при отказе от этой продукции страна-импортер предоставила доказательство стопроцентной опасности продукта. А почему не наоборот? Пусть производители докажут стопроцентную безопасность продукта. Но об этом и речи быть не может, потому что такое — невозможно.
На наших глазах рождается новая отрасль знаний, нутрацевтика (от nutrition — питательный, и фармацевтика). Речь идет о создании продуктов, обладающих лекарственным эффектом. Например, в генную структуру банана встраивают ген, противодействующий вирусу гепатита. Созданы помидоры, помогающие при заболеваниях простаты. Создан генетически измененный рапс, содержащий особенно много бета-каротина (предварительная ступень витамина А). Считается, что он позволит помочь людям с ослабленным иммунитетом и нарушениями зрения, возникающими из-за острого дефицита витамина А.
Таких больных особенно много в странах третьего мира.
И речь не о том, что людей не надо лечить, — надо. Проблема в другом. Модифицированные растения, устроившись в окружающей среде, изменяют ее. На планете — эколого-социальный кризис, грозящий глобальной катастрофой. Человек вышел далеко за естественные рамки, “выделенные” ему биосферой, и ответ биосферы может быть скорым и ужасным. В этих условиях плодить ГМ-монстров — означает усугублять ситуацию.
Биотехнологии добрались и до деревьев. В них введены новые гены, дающие устойчивость к вредителям и болезням. Уже существуют сосна, эвкалипт и черный тополь, генетически измененные так, что из них намного легче извлекать древесную пульпу. Можно сделать древесину мягче или, наоборот, повысить ее плотность и прочность. В недалеком будущем будут выращивать специальные деревья: невысокие, но толстые, быстрорастущие “столбики” с прочной древесиной, их стволы даже не будут сужаться кверху. Другие технологии позволят ускорить рост деревьев зимой, вывести фруктовые деревья-коротышки, чтобы удобней было собирать урожай.
Эксперименты ведутся и в другой области — области запахов. Манипуляции с генами, отвечающими за запах, позволяют вывести растения с любым ароматом. Кажется, как хорошо. Но так ли все хорошо на самом деле? Почему Европа ведет себя подозрительно и недоверчиво? Еще не так давно нас уверяли, что подкормки для крупного рогатого скота, сделанные из павших животных, абсолютно безвредны. А сегодня каждый слышал о “коровьем бешенстве”. Говорят, фермерам выгодно приобретать
А в Европе такой судьбы для себя не желают. Экспортные потери США составили 20 млн долларов только оттого, что Франция отказывается покупать и возделывать генетически измененный маис. Австрия и Люксембург запретили производство генных мутантов. Греческие крестьяне под черными знаменами ворвались на поля в Беотии, в Центральной Греции, и уничтожили экспериментальные плантации с помидорами. 1300 английских школ исключили из своих меню пищу, содержащую трансгенные растения, а Франция очень неохотно и медленно дает одобрение на продажу новых продуктов с чужими генами. В ближайшее время Европейский союз должен принять способ ясной маркировки всех продуктов — есть ли в нем генетически измененные ингредиенты, и если есть, — до какой степени они изменены.
Итак, внутренний рынок Европейского союза по-прежнему остается бастионом, недоступным для биотехнических компаний. В ЕС разрешены только три вида генетически измененных растений, а если точнее — три сорта кукурузы. В США же таких продуктов насчитываются десятки, а скоро будет их сотни.
Чего же именно опасается дальновидная Европа?Можно ли с уверенностью утверждать, что чудо-растения биологически опасны? Например, кто гарантирует то, что пища с генетически измененными составляющими не приведет к появлению новых видов аллергий у людей? Такие продукты вполне могут нарушить баланс микроорганизмов в нашем кишечнике. Или, если разобраться, зачем нужен рапс с повышенным содержанием жирных ненасыщенных кислот? Ведь можно просто добавить в пищу хорошего растительного масла. Кстати, в масло из генетически модифицированного рапса следует добавлять витамин Е в качестве антиокислителя, иначе полезные жирные кислоты распадутся на потенциально канцерогенные радикалы. К чему такие сложности — вот в чем вопрос.
Или возьмем, например, историю с картофелем и антигеном гепатита. Ученым удалось вживить ген, препятствующий возникновению гепатита, в картофель. Мыши, сидевшие на диете из картофеля-мутанта, оказались иммунные к этой болезни. Но это мыши. А кто из людей станет есть сырой картофель? Между тем, варка разрушает антиген, и картофель никого не лечит. Так нужно ли было тратить время и деньги на возню с генами?
Компании, производящие генетически измененные продукты, отметают подобные сомнения как паникерскую чепуху, обычный страх перед прогрессом. Понятно, они тратили деньги не ради чьего-то здоровья, а ради расширения продаж и прогрессивного увеличения прибыли. Генетическое вмешательство, говорят они, всего лишь ускоряет процесс “селекции”, с которым люди знакомы давным-давно. Люди всегда вмешивались в природу, говорят сторонники такого прогресса, только теперь мы можем делать это более качественно и быстро, выбирать необходимые характеристики и сразу “прикладывать” к нужному объекту, а не идти старым путем проб и ошибок. Об этой подмене понятий уже сказано: селекционеры никогда не скрещивали свинью с картошкой. Они свинью картошкой кормили.
Если вы заливаете поля гербицидами и погибает все живое вокруг, кроме вашего урожая, вам это приносит выгоду, безусловно, а природе вредит. Считается, что ГМ-культуры наносят меньше вреда окружающей среде, потому что можно обойтись без такого варварства. И, разумеется, нет технических проблем, препятствующих тому, чтобы засадить все поля сельскохозяйственными культурами, устойчивыми к болезням, вредителям, гербицидам и пестицидам. Но если ген устойчивости к гербицидам есть в каждой клетке растения, высаженного на миллионах гектаров, рано или поздно при перекрестном опылении он перейдет к диким родственникам этих растений. Закрепившись в будущих поколениях, ген устойчивости к гербицидам даст суперсорняк, который никакой химией не убить.