Общество сознания Ч
Шрифт:
Осторожно открыв дверь комнаты отчима, Белокуров обомлел. Отчим сидел на кровати, низко склонив голову, и плакал. Сережина кроватка была пуста. Самого сына нигде не было.
Молнией пронеслось: «В больнице!»
– А где Сережа?
– спросил пустынею рта.
Прокофьич молчал.
– Что случилось, Прокофьич? Где мой сын?
Отчим медленно поднял голову и с ненавистью, от которой все внутри у Белокурова содрогнулось, посмотрел на своего пасынка.
– У тебя больше нет сына.
Тут главный бестиарий должен был лишиться чувств, и мы увиделись бы с ним только через сколько-то глав, но он, как ни странно, выдержал удар, нанесенный ему ненавидящим Прокофьичем, и промолвил:
–
– То и значит.
– Прокофьич!
– Не ори на меня, гад! Если я говорю, что у тебя нет больше сына, значит, у тебя его больше нет. Тамара забрала его.
Белокуров сел на пол. Отдышался. Сережа жив. Правда, сообщение о том, что его забрала Тамара, тоже хоть и не матовое, но - шаховое.
– Как это она его забрала? Куда?
– Не хочу с тобой разговаривать. Иди протрезвей сначала. Разит, как от пьяной кобылы.
Глава десятая
Чудодейственный мальчик
– Поднимайся! Поднимайся!
– Где я?
– Давай-давай, быстрее к машине! Поднимайся!
До открытия великой чакры оставалось всего ничего - каких-нибудь полчаса. Голова у Сергея Михайловича была восковая, слова звенели на ее поверхности, как на тугом, готовом лопнуть арбузе. И все его существо, как пчелами улей, было переполнено бесчисленным Ч, которое роилось, вставало к горлу, опускалось к паху, томилось в сердце, жужжало в мозгах. И конечно, он нисколько теперь не сомневался в истинности религии Ч, в том, что он не Тетерин, а Чечерин, и в том, что он - один из счастливейших в мире ч-избранников. Как Чаплин, Чапаев, Чейз…
Он сидел с бокалом густой черной жидкости, обладающей неизъяснимо прекрасным вкусом. Никогда доселе ему не доводилось пить столь изысканного вина, которое называлось «черри-Ч». От него не пьянелось, от него все внутри распускалось и расцветало. Рядом сидела Ева и тоже попивала «черри-Ч», в ожидании, когда начнется самое интересное. Они встретились на том же месте, что и вчера, без десяти десять и вскоре оказались в обществе Ч, где вновь слушали завораживающую лекцию Чернолюбова. Промаявшись до вечера, так и не уснув, Сергей Михайлович к тому моменту, когда следовало ехать встречаться с Евдокией, почувствовал непреодолимый прилив какой-то ч-душной тяги, его сильно повлекло, захотелось вновь увидеть и услышать Святослава Зиновьевича, и эта тяга была даже сильнее влечения к Евдокии. И когда они очутились тут, он с радостью пожал руку чернявенького ч-носца.
– Вот вы говорите Ч и Х, да?
– первым делом огорошил его Святослав Зиновьевич.
– Я говорю?
– восхитился Сергей Михайлович.
– Я только думал об этом сегодня, но никому не говорил.
– В том-то и дело, что между нами, мой дорогой, уже создана связь, - улыбнулся Чернолюбов.
– Не удивляйтесь. И не пугайтесь, я вовсе не контролирую ваши мысли и поступки. Просто все интересное, что связано с Ч и появляется в вас, тотчас передается мне. Так вот, уберите все гласные из фамилии Чехов. Что получится?
– Ч-х-в.
– А что такое ХВ? Это «Христос воскрес». Вместе - «Ч Христос воскрес». Вот какая фамилия была у Антона Павловича! Ну, усаживайтесь, я уже скоро буду выступать.
Потом, прочитав на сей раз короткую лекцию, поскольку новичков сегодня не было, ч-носец показал несколько своих чфокусов. Одного из присутствующих он заставил читать наизусть стихи Чаадаева. Тот сначала сказал, что вообще первый раз в жизни слышит о Чаадаеве как о поэте, но потом вдруг схватился
– К вашим услугам черепослов Чечерин, - объявил Святослав Зиновьевич.
– Сейчас он прочтет вам одно очень красивое стихотворение по-исландски.
– Кроме исландской селедки, я ничего не знаю исландского, - улыбнулся Сергей Михайлович, но в следующий миг из уст его потекло само собою очень звучное, чеканное стихотворение на доселе неведомом ему, но явно исландском языке. Благо, оно оказалось коротким, потому что во время декламации испуганного Сергея Михайловича стало мутить.
После него каждый из присутствующих поднимался со своего места и вытворял что-нибудь этакое. Один сыграл виртуозно на гитаре испанское фламенко, хотя доселе в жизни не брал в руки гитару, другой выдал формулу Гаусса для исчисления пасхалий и так далее. Каждый проделывал то, чему не был обучен и чему у него и в мыслях не было обучаться. На кой Ч тому же палеоантропологу знать назубок исландские вирши, даже если он не Тетерин, а Чечерин? Удивительно!
После чфокусовой разминки начались собеседования с учениками Святослава Зиновьевича, но тоже недолгие. Затем всех собрали в самом нижнем подвальном помещении, представлявшем собою совершенно круглый зал, в центре которого лежал круглый ковер, испещренный разными загадочными символами. Средоточием, естественно, было пылающее Ч. По окружности ковра амфитеатром поднимались три уступа, на которых стояли удобные мягкие кресла. В каждом кресле могло уместиться по два человека. Во всяком случае, не толстые Сергей Михайлович и Евдокия уместились. По странному совпадению американец и его подружка с малышом вновь оказались по соседству. Слышно было, как мистер Браун до сих пор не может в себя прийти от отменного, хотя и кратковременного знания русского языка. Если бы Сергей Михайлович сам не блеснул исландскими стихами, он бы сейчас считал мистера Брауна жуликом, подлым обманщиком.
Только теперь Сергея Михайловича вдруг осенило, что это был за малыш при них. Тот самый чудодейственный мальчик, о котором вчера говорил Чернолюбов. Мальчик, родившийся четвертого июля 1994 года и зачатый в ночь с четвертого на пятое октября девяносто третьего. Других мальчиков в круглом зале не наблюдалось, а по возрасту малыш как раз подходил.
– Ну?
– раздался голос Святослава Зиновьевича.
– Как вам нравится черри-Ч?
Вопрос был адресован Сергею Михайловичу.
– Необыкновеннейший напиток!
– похвалил черепослов.
– А вы заметили, что спрятано в его наименовании? Черри-Ч. Поставьте Ч впереди, и получится Ч-черри. А? Каково! Ну, расслабляйтесь, червоннозолотые мои, а мне уже пора готовиться к кульминации.
Он дружественно пожал Сергею Михайловичу плечо, картинно поцеловал руку красавицы Евдокии и перешел к соседнему креслу.
– Ну-с, - весело и жизнерадостно сказал он там, - готов наш маленький божок спасти человечество?
– Боюсь только, что он закапризничает и не захочет пойти с вами, - выразила свои опасения переводчица при мистере Брауне.