Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Но вот в подсознании все еще были кадры смерти матери. И ничего фатального не было: ни инфарктов, ни инсультов, ни других каких-то страшных и мгновенных смертей, которые могут быть вызваны тем, что оторвался тромб или обнаружился рак крайней стадии. Ничего. Просто Миранда заснула и не проснулась. Просто пришел срок.
Но это не облегчало боль, а наоборот, даже ее усиливало. И в кошмарах было лишь одно: как Елена приходит домой и застает мертвую мать, как пытается ее реанимировать снова и снова… Как что-то слизкое и ужасающее утягивает мать в темноту, а бедная и отчаявшаяся дочь пытается вытащить единственного
Подсознание оставалось действенным, и ночью страхи, боль и осознание одиночества — все это выползало наружу, трансформировалось в кошмары и начинало душить.
Она плакала тихо. Деймон аккуратно прижал девушку к себе, обнимая ее за плечи. Елена пальцами впилась в кожу спины Добермана, придвигаясь к мужчине как можно ближе и ища в нем защиты.
Сальваторе старался сконцентрироваться лишь на одном: на ненависти. Старался вспомнить слова этой девчонки, ее чувства, ее взгляд и заставить себя вновь испытать злобу и ярость.
Но негативные эмоции таяли, как апрельские снега, не оставляя после себя ничего и освобождая место лишь для одного: сочувствия. Ее боль от потери матери, ее страх одиночества — это Сальваторе понимал как никто другой. И он знал, что эта сука внутри под названием депрессия не угомонится, пока не перевернет мировоззрение и не выпьет всю любовь, оставшуюся еще в разбитом сердце.
Он не знал только одного: что сказать, чтобы успокоить. И у него не было другого выхода кроме как обнимать Елену и давать ей время для того, чтобы выплакаться и успокоиться, давать время чтобы быть слабой, чтобы ощущать себя в безопасности.
Вся истерия продолжалась минуты три-четыре — не больше. Потом девушка иссякла. Она лишь ближе подсела к мужчине, положила голову ему на плечо и выдохнула уже с облегчением. Ей тоже надоело терпеть боль и видеть кошмары. Если бы она только могла что-то изменить!..
Он аккуратно коснулся ее талии, чтобы отстранить девушку от себя, но понял, что если сейчас это сделает — последует новый срыв. Нужно просто время.
И убрать руки с ее талии почему-то не очень просто…
Сломлена и уничтожена.
— Ложись. Я буду рядом, — прошептал он, поддаваясь какому-то временному наваждению быть внимательным и аккуратным. — Ничто тебя не тронет, — прошептал он над самым ухом, а хватка на талии стала сильнее. И в сердце клокотало что-то, словно эти роковые слова — клятва, нарушение которой чревато самым страшным наказанием, какое только существует в мире. Но Сальваторе не боялся своего обещания и лишь уверенней произнес: — Ничто и никто, милая. Я всем им глотки перегрызу, ты же знаешь… Ложись.
Он ожидал паузы, молчания или ступора, но Елена отстранилась. Сальваторе убрал руки, отодвинулся, позволяя шатенке лечь. Гилберт не сводила внимательного взгляда с парня, ожидая выполнения его обещания. Он лег рядом, обнял за плечо и почувствовал, что только сейчас Елена расслабилась.
Оказывается, заставить кого-то жить не так уж легко.
Но все равно так сильно хочется быть сильным рядом с кем-то.
Так сильно…
3.
Спать удавалось урывками, если подобное вообще можно было назвать сном. Факторы, препятствующие отдыху, были разными: то просто не получалось заснуть, если и получалось, то снилась Джоанна, пребывающая в какой-то дымке и что-то кричащая о том, что
Проснулся Сальваторе еще до того, как взошло солнце. Мужчина решил, что насиловать себя подобным образом он не намерен, да и смысла в таком отдыхе тоже нет.
Утро его ничем не отличалось от других. В начале — холодный, практически ледяной, душ, который заставлял сконцентрироваться только на тактильных ощущениях и выкинуть из мыслей сны и Хэрстедт, которая стала преследовать уже и по ночам. Далее завтрак: чередование кофе и никотина натощак было уже не впервой. Потрясающая комбинация, которая так к месту была после холодной воды. Разум пробудился, и чувство обеспокоенности и усталости как рукой сняло. Следом — отжимания, отработка ударов с невидимым противником в соседней комнате, другие физические упражнения. Сальваторе было наплевать, что недоедания, вредный кофе, десяток в сутки скуренных сигарет и физические нагрузки могут снова стать причиной перенапряжения или срыва. Доберман просто старался не нарушать распорядок своего дня. Или выкинуть из мыслей бывшую…
Затем — снова холодный душ. После — тяжелый рок в наушниках, который болезненно давил на барабанные перепонки, перебивая тем самым внутренние монологи и заглушая шепот в сознании… Помимо этого — тоска по дракам, желание ограбить богатеньких жителей спального района, воспоминания о лучших боях. Разгульный и криминальный образ жизни впитался в кровь, и теперь нехватка прежнего ритма жизни в виду наличия Елены отдавалась тоской и раздражением.
Девушка поднялась около семи утра, призраком прошла мимо, направляясь в туалет, потом пошла в ванную, вскоре зашумела вода… Сам Деймон понимал, что подобное не есть признак улучшения. Просто организм работает как бы на автопилоте.
Вскоре Гилберт вышла и снова скрылась в спальне. Сон сейчас являлся чем-то вроде психологической защиты. Ночью было невозможно отдохнуть, ибо темнота всегда была синонимом слова «страх», а когда все силы испиты, израсходованы — желание забыться с помощью сна вполне объяснимо.
Сальваторе оперся о дверной косяк, устремляя взор на спящую девушку, раненную психической травмой и пытающуюся выжить после обильной «душепотери».
Красивая девочка. Своенравная. Бесстыжая. Яростная. И что в ней Локвуд нашел такого особенного?
А что нашел сам Сальваторе в Джоанне? Ведь у Елены хоть фигурка стройная и ножки ровные, а у этой анорексички ничего кроме стервоза не было. Выходит, внешность все-таки не такой уж и решающий фактор. Выходит, каждый человек ищет то, что ему ближе.
Доберман закрыл дверь в спальню, вернулся на кухню, где вибрировал сотовый, оповещающий о входящем вызове. Деймон посмотрел на дисплей, поморщился, но все же ответил на вызов Дженны. Та попросила назвать этаж и номер квартиры, ибо она уже минут сорок стоит под дверью. Сальваторе предоставил нужную информацию и, открыв дверь, остался на лестничной клетке, ожидая гостью. Он закрыл дверь на ключ, руководствуясь предчувствием, появившимся внезапно.