Обвенчанные дважды
Шрифт:
Откинув голову назад, она взглянула Майклу в глаза.
— Я хочу быть твоей женой, Майкл.
— Почему, Мэллори?
Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Он жадно вдохнул воздух и ответил ей долгим поцелуем. Затем, слегка оттолкнув ее от себя, крикнул:
— Макнаб! Можешь сменить меня!
Пришел матрос, и Майкл повел Мэллори к себе в каюту. Было темно. Она лишь чувствовала силу его объятий и жар его губ.
31
Майкл
— Какие они мягкие, какие чудесные, — шептал он.
— Майкл…
— Да, Мэллори?
— Ты сказал, что я могу дать что-то очень нужное тебе. Я подарила тебе свое тело, дала свободу, чего же ты еще хочешь от меня?
— Ты не знаешь?
— Нет. Я думаю и не могу понять, чем еще я обладаю, что могла бы отдать тебе?
— Почему ты бросила меня в Калдое?
— Во-первых, потому, что я убила человека и не хотела, чтобы ты узнал об этом. Во-вторых, потому, что… когда ты был болен, ты называл имя какой-то женщины.
Он взял ее руку и погладил по плечу.
— Правда?
— Да. Мне кажется, что если мужчина в забытьи зовет женщину, значит, он любит ее.
Майкл пытался догадаться, чье имя он произносил в бреду, но не смог.
— Может, ты мне скажешь это имя?
— Саманта.
В темноте Мэллори не заметила, что он улыбнулся.
— И что же я говорил о Саманте?
— Я не поняла, ты говорил сбивчиво. Что-то о цыганке, о любви, измене… Не помню точно. Майкл притянул ее к себе.
— Смею ли я надеяться на то, что ты ревнуешь?
Ей хотелось раствориться в его страсти и своем желании, поскорей испить полную чашу любви, но она лишь едва слышно прошептала:
— Я не имею права ревновать. Сжимая Мэллори в объятиях, он сделал шаг к постели, на которую падал свет из иллюминатора.
— И ты хочешь остаться наедине со своей свободой?
Она хотела только одного — чтобы он не выпускал ее из своих рук, никогда не выпускал. Но чуть слышно произнесла:
— Я… да.
Майкл нежно целовал ее шею.
— Почему?
— Когда ты целуешь меня, я не могу больше ни о чем думать.
Он крепко обхватил жену за талию, но она высвободилась.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю, Мэллори? — прошептал он, целуя ее пальцы.
— Майкл, не надо. Ты знаешь, я не…
Его губы нежно касались ее губ, потом все сильнее и сильнее, и наконец они слились в долгом страстном поцелуе. Он расстегивал ее платье и целовал лицо, шею, мочки ушей… Она больше не сопротивлялась.
— Теперь ты знаешь, что мне нужно?
Голова Мэллори прояснилась. Она вдруг все отчетливо поняла, но почему-то ей стало горько.
— Ты хочешь сына, — тихо проговорила она. Если бы она видела сейчас лицо Майкла, то заметила бы на нем тень разочарования.
— Мэллори,
— Так вот почему ты женился на мне так поспешно…
Все встало на свои места. Как же она раньше не поняла такой простой вещи?
— Значит, ты женился на мне не потому, что хотел сохранить мою честь. Ты хотел иметь наследника, зная, что тебя могут убить?
Он снял с нее платье и сказал с глубокой нежностью:
— Разве так важно, почему я женился на тебе. Я хотел тебя тогда, хочу и сейчас.
— Я подарю тебе сына, Майкл. Это мой долг. Он целовал ее плечи, шею, его руки тонули в шелке рыжих волос.
— Что же я смогу подарить тебе, ненаглядная Мэллори?
— Семью. Ты подаришь мне семью, которая станет моею, — ответила она.
Майкл поднял ее, как пушинку, и усадил на постель. Его руки дрожали, когда скользили по ее бедрам, снимая ненужное белье и погружаясь в глубины ее тела.
— А теперь иди ко мне! Иди, я наполню тебя моими сыновьями…
— Майкл, я…
— Молчи, — прошептал он, — не прогоняй меня! Ты будешь отдаваться мне каждую ночь, и когда мы приедем в Англию, ты понесешь от меня сына.
Она мечтала совсем о других словах, но не могла больше сопротивляться его ищущим рукам, его губам, покрывавшим ее поцелуями. Голова кружилась, и, послушное его воле, тело Мэллори двигалось в такт телу мужа.
О, как хотелось ей иметь от него сына, частичку его самого! Она хотела и могла подарить ему наследника.
— Моя рыжекудрая волшебница, ты сводишь меня с ума, — простонал он.
Мэллори задыхалась от нарастающего возбуждения, захлестнувшего все ее существо. Со всей силой вжимаясь в Майкла, она словно парила в воздухе, пока наконец тело ее, содрогнувшись от внутреннего толчка, не упало в изнеможении.
Майкл потерся ртом о ее губы.
— Я был прав в выборе матери для своих сыновей, — проговорил он. — У тебя горячая кровь, Мэллори. С тобой я готов провести в постели всю жизнь.
Она медленно возвращалась к реальности, голова снова заработала, и первой же мыслью было то, что она для него — всего лишь инструмент деторождения, вместилище его семени.
— Знаешь, я хочу от тебя кое-что еще, — произнес Майкл, повернув ее голову к свету и пристально глядя ей в глаза. — Пожалуй, это самое главное.
— Не понимаю, что тебе нужно.
— Ты обязательно скажешь мне, когда наконец поймешь.
«Все-таки он странный человек, — подумала Мэллори. — Понять его до конца невозможно». Она погладила его спину, иссеченную шрамами. Со слезами на глазах девушка поцеловала длинный шрам, протянувшийся через все плечо.
Притянув ее к себе, Майкл дотронулся до мокрых ресниц Мэллори.