Обвинение предъявлено
Шрифт:
— Ладно.
По мере того как читали ребята найденное письмо, они все больше понимали, что оно хотя и личное, но, возможно, представляет интерес и для раскрытия тайны исчезновения дедушкиного солдатского «Георгия».
«...А вообще вы должны знать, — говорилось в письме, — что за марки некоторых так называемых филателистов (а проще сказать, спекулянтов) уже посадили, но вы продолжаете мне высылать так неосмотрительно... Лучше я в обмен вышлю вам монеты... даю два талера... если
— Спекулянты! Я так и знал, — сказал Сергей. — Давай пойдем к нему домой и прямо все ему скажем, чтобы он знал! И пусть он отдает дедушкиного «Георгия».
— Нет. Он так не отдаст, даже если он у него. Непойманный — не вор, — возразил Андрей.
— А письмо?
— Что письмо? В письме об орденах ничего не говорится, только о марках и монетах. Это во-первых. А во-вторых, он от этого письма вообще может отказаться: знать ничего не знаю. И еще выгонит нас.
— Что же делать?
— Надо идти в милицию...
Так Андрей Петренко и Сергей Божко оказались в Московском райотделе милиции города Киева. Когда они подошли к комнате дежурного, оба, как по команде, остановились и стали еще раз перечитывать найденное письмо.
— Ну айда! — сказал Андрей и осторожно открыл дверь. — Нам нужно к начальнику, — выпалил он.
— Что случилось, хлопцы?
— Да вот письмо нашли возле магазина «Филателия». Нужно передать срочно начальнику. Письмо подозрительное.
— А ну-ка покажите, — попросил дежурный.
Андрей бережно извлек из кармана аккуратно сложенный лист и передал его дежурному.
Бегло прочитав, дежурный вернул письмо мальчику.
— Ну что ж, проходите прямо по коридору, начальник сейчас свободен.
Подполковник милиции Афанасий Остапович Хмелевский удивился визиту ребят:
— Вы почему не в школе, молодцы? Что произошло? Вас кто-нибудь обидел? А ну выкладывайте. Да вы садитесь.
И ребята подробно рассказали подполковнику все, что с ними произошло. И о дедушкином ордене, и о том, как они решили понаблюдать за дядей Гришей, и как увидели вместе с ним Витьку. И закончили тем, как они подняли оброненное дядей Гришей письмо и как решили принести его в милицию.
— Вот, посмотрите.
Подполковник вслух прочитал:
— «...А вообще вы должны знать, что за марки некоторых так называемых филателистов (а проще сказать, спекулянтов) уже посадили, но вы продолжаете мне высылать так неосмотрительно...»
— Так, так, так, — сказал начальник райотдела, дочитав письмо до конца, — у нас, ребята, подобные сигналы уже были. Это письмо нам очень и очень пригодится. Скажите, где живет этот самый дядя Гриша?
Сергей назвал улицу, номер своего дома.
—
— А фамилия?
— Малашин. Григорий Иванович Малашин.
— Хорошо, — записал подполковник. — Мы обязательно проверим. А к вам такая просьба: о нашем разговоре пока никому ни слова. Никому. Ясно?
— Ясно.
На этом разговор начальника отдела милиции с учениками пятого класса Андреем Петренко и Сережей Божко закончился.
— Спасибо вам, хлопцы, — сказал на прощание Хмелевский. — Вы — настоящие следователи.
Началась кропотливая проверка письма. Прежде всего было установлено, что Григорий Иванович Малашин на протяжении многих лет не занимается общественно полезным трудом. Нигде постоянно не работает. Целыми днями он простаивает у магазина «Филателия», где якобы обменивается с коллекционерами марками, а на самом деле спекулирует. Не работая, постоянно бывает в лучших ресторанах. Совсем недавно — тут Сережа был прав — он приобрел «Запорожец» последней модели.
Эти данные явились основанием для возбуждения уголовного дела. Расследование было поручено старшему следователю прокуратуры города Киева Петру Артемьевичу Павленко.
Петр Артемьевич сразу же решил проследить за почтой этого «филателиста». Нельзя было не обратить внимания на обширную корреспонденцию, отправляемую и получаемую Малашиным. Только за один день он иногда отсылал до двадцати бандеролей в различные города Советского Союза и за границу. С кем и по какому поводу мог так активно переписываться этот человек? Это нуждалось в тщательной проверке.
С согласия прокурора города на почтово-телеграфную корреспонденцию Г. И. Малашина был наложен арест. Законом такая мера предусмотрена, если она вызывается необходимостью.
В одном из писем, адресованных Малашину, сообщалось:
«Приветствую, Григорий Иванович! Послал вам сегодня 180 рублей. Иностранщина почти вся ушла, а вот советские идут что-то плохо. Если можете, пришлите рублей на семьдесят двадцатипятикопеечных марок, а также фашистских марок с изображением Гитлера».
На первом допросе у следователя Малашин сразу же заявил:
— Да, марки я собираю с детства, можно сказать, — и тут же спросил: — А что, это разве запрещено?
— Нет, отчего же, — ответил Петр Артемьевич, — коллекционирование марок у нас не только не запрещается, но и поощряется. Запрещается спекуляция.
— Я не спекулянт. Я — филателист и... брал призы, — с вызовом заявил Малашин.
Вот тогда-то ему и были предъявлены письма.
— Узнаете?
— Да, — признался он, — марками я спекулирую... давно. Покупал их почти по номинальной цене у директора магазина «Филателия». А продавал значительно дороже.