Обвинение предъявлено
Шрифт:
Расследование прокурор поручил вести Елене Петровне Верещагиной, опытному следователю.
— Познакомьтесь с документами, — сказал прокурор, — и постарайтесь провести расследование побыстрее: речь идет о судьбе двоих детей.
Много видела Елена Петровна на своем следовательском веку — и человеческой подлости, и служебного карьеризма, видела она разных людей, но даже ее поразила судьба Сережи и Игоря Чуркиных.
Однако Елена Петровна по опыту своему знала: личные эмоции придется пока отложить в сторону и объективно, детально разобраться в том, что произошло.
У следователя Сергей Иванович, отец Нины Сергеевны.
— Чуяло мое сердце сразу, что недаром он их, паршивец, от меня на кухню уводит и закрывается. Только что я мог поделать, старый, немощный человек? Я говорил ему: «Нехорошо, Юрий, поступаешь. Пожалей ребятишек», а он на меня с кулаками: «Молчи, старый хрыч, не твоего ума дело!»
Вызвала Елена Петровна и мальчиков. Бледные, худенькие. От волнения на щеках выступил болезненный румянец.
— Да, папа, когда приходил вечером с работы, звал нас на кухню и давал вино. Мамы в это время дома не было, она на дежурстве. А дедушка на кухню не заходил, боялся папы. При маме папа нам вина не давал.
Сережа подтвердил, что иногда он выпивал вместе с Мишаковым, соседом. И в тот день, когда он попал в вытрезвитель, они выпили две бутылки.
На допросе секретарь партийной организации таксомоторного парка Зозулин:
— Вы знаете, о том, что Чуркин коммунист, мы узнали только из письма, которое пришло из милиции. Он к нам перевелся из автобусного парка, но на учет не встал...
— Что же вы предприняли, когда получили такой тревожный сигнал?
— Я попросил в отделе кадров характеристику на Чуркина с последнего места работы. Характеризовался он там положительно. Работал добросовестно, нарушений трудовой дисциплины не было, был дружинником, имел почетные грамоты. Но, как сказали мне наши кадровики, последнее время стал пассивен, в общественной жизни не участвовал, иногда появлялся на территории таксомоторного парка выпившим. Правда, в нерабочее время.
— Вы беседовали с ним, обсудили в коллективе письмо из милиции?
— Откровенно говоря, побеседовал, только когда от вас получил повестку. Все собирались его вызвать на бюро, обсудить... Не собрались. Дела, знаете, парк большой.
Конечно, секретарь прав: дел в такой организации, как крупнейший таксомоторный парк, много. Но вместе с тем неужели они так часто получают подобные письма? Неужели их не встревожила судьба детей?
На допросе Игорь Мишаков. Давно не стриженная и нечесаная шевелюра, брюки с раструбами и заграничным клеймом — модный парень. Глаза мутные, бегающие. Поначалу держится с вызовом: подумаешь, мол, следователь, да еще женщина, мы не такое видывали.
— А что, выпил пару раз с Сережкой Чуркиным. Так он и дома выпивает...
Но чем дальше идет допрос, все меньше остается в Мишакове самоуверенности. Под конец в круглых глазах его застывает страх.
— А мне что... срок дадут?
— Это будет решать суд. Но статья уголовного кодекса, по которой вы обвиняетесь, Мишаков, предусматривает
Перед столом следователя Юрий Чуркин. Трудно сказать, что этому сгорбленному, опустившемуся даже внешне человеку нет и сорока.
Он пытается оправдать себя:
— Никакой цели, чтобы спаивать детей, у меня не было.
— Зачем же вы давали им вино?
— Я где-то читал, что вино рекомендуют как лекарство, что оно полезно.
— Рекомендовать вино как лекарство может врач, и делается это в исключительных случаях и в строго определенных дозах.
Но разговаривать с Чуркиным очень сложно. Он никак не хочет признать свою вину, до него не доходит простая истина, что он малолетних детей толкал на путь алкоголизма.
— Чудно вы говорите, — тупо твердит он, — если бы я их задумал спаивать, я бы давал им водку, а я давал только вино... Водку ни-ни...
В руках следователя были неоспоримые доказательства вины Чуркина и Мишакова. Доказательства эти давали основания для изолирования этих граждан от общества, дабы они не смогли нанести ему еще больший ущерб.
Дело было передано в суд.
Чуркин и в суде пытался неуклюже оправдать свое преступное поведение:
— Я не пил, но иногда выпивал, а жене это не нравилось.
В зале неодобрительно зашумели.
Плакала Нина Сергеевна. А рядом с ней сидели бледные Сергей и Игорь. Только после вопроса прокурора: «Посмотрите, как выглядят ваши дети. Признаете вы себя виновным в том, что вы их толкнули на такой путь?» — Чуркин выдавил из себя:
— Да, я сейчас понимаю, что не надо было давать им вино. Если бы я не давал, с сыном не произошло бы того случая в декабре...
— Подлец ты, а не отец, — сказала та самая старушка, сидевшая в зале заседаний, — детей у таких отбирать надо...
Народный суд приговорил Чуркина Ю. И. и Мишакова И. Н. к лишению свободы.
ОПЕРАЦИЯ «МАЛАХИТ»
С некоторых пор Мария Михайловна Бархатова повела жизнь скромную и незаметную. Порой наблюдательные соседи спрашивали ее с тревогой:
— Да вы сегодня и на кухне не появлялись, голубушка. Что же вы, и не готовите ничего? Так же нельзя.
На что Мария Михайловна отвечала со вздохом:
— Да вот с зарплатой немного не рассчитала.
И сердобольные соседки охотно ссуживали ей кто трешницу, а кто пятерку:
— Получите — отдадите. Всякое ведь бывает.
Мария Михайловна с благодарностью принимала эту помощь, но возвращать долг, как правило, забывала.
— Значит, еще не получила, — вздыхали соседки.
Новая перемена в ее жизни наступила неожиданная и разительная. Однажды Мария Михайловна оказалась весьма состоятельным человеком: в ее квартире появились холодильник последней марки, телевизор с самым большим экраном, ковер, полированная мебель.