Обвиняет земля. Организация украинских националистов: документы и материалы
Шрифт:
В периодической печати разные авторы сейчас спорят, много или мало людей приняли участие в националистическом движении и в УПА, смешивая в кучу просто участников ОУН и стрельцов и старшин УПА А это не одно и то же. Причастными к оуновскому подполью было немало запуганных вооруженными бандеровцами крестьян: «Если ты не с нами, то значит ты против нас». И они вынуждены были, хотя бы пассивно, поддерживать тех, кто им угрожал.
А в Украинскую повстанческую армию брали людей, которые умели владеть оружием. Они проходили специальную муштру под руководством не только своих старшин (командиров), а и немецких офицеров. Причем нужно иметь в виду, что и в ОУН и в УПА вербовала людей специальная
Еще недавно наши историки и исследователи замалчивали тот факт, который вызвал недовольство среди трудящихся западных областей Украины. В 1940–1941 годах вследствие нарушения социалистической законности и проявлений сталинского произвола было выселено много местных жителей и необоснованно репрессировано. Все это стало почвой для националистической пропаганды и вербовки людей в ряды ОУН.
Надо сказать и о том, что репрессии испытывали не только трудящиеся западных областей Украины, но и всей страны. Произвол и беззаконие чинили сталинские палачи и сразу после войны, когда в лагеря попадали те, кто возвращался из вражеского плена или был насильно вывезен в Германию, или те, кто осмеливался высказывать недовольство сталинскими порядками.
С приближением Советской Армии оуновцы запугивали молодых людей тем, что их призовут в армию, что они могут погибнуть на фронте.
Старших людей пугали принудительной коллективизацией и возможными репрессиями, как это было перед войной. Немало людей с низким культурным и образовательным уровнем поддались этой агитации, а многих под страхом смерти и расправы над родными заставляли брать оружие и идти в леса.
«Повстанческая армия» в первые два года своего существования насчитывала около 90 тысяч человек. Курени и сотни нападали на партизанские отряды, устраивали погромы в населенных пунктах, вылавливали и передавали гитлеровцам советских партизан и подпольщиков. Примеров тому не счесть в каждой области. А о борьбе с гитлеровцами практически не было и речи.
Когда бегство гитлеровцев из западно-украинских земель стало реальностью, среди бандеровских вожаков, с приближением Красной Армии, стали зарождаться сомнения по поводу дальнейшей судьбы, возникли разговоры, за которые кое-кто расплачивался жизнью. Одни лихорадочно готовились к бегству вместе со своими повелителями, так как их ничто не держало на этой земле: они пришли с гитлеровцами, с ними собирались и бежать. А другие готовились развернуть «великую акцию» в тылу Красной Армии, накапливали оружие, которое им щедро дарили оккупанты, сооружали тайные базы, готовили схроны и тайники.
Один из комендантов такой базы по кличке Деркач, принимая оружие от немецкой военной комендатуры, саркастически сказал:
— И зачем нам это оружие? Если непобедимый фюрер им не смог сломить «совитив», то разве поможет оно нам?
Эти слова услышал один из тех, кто принадлежал бандеровской службе безопасности, и немедленно доложил своим верховодам. А СБ знала, что с таким делать. Его замучили, как «совитского агента». Тем не менее подобные соображения высказывались даже членами головного провода ОУН. Один из них, близкий к Шухевичу Михаил Степаняк, как-то поделился своими сомнениями в кругу коллег, которым доверял:
— А не время ли нам разорвать с немцами? Они же сами говорят, что Гитлеру капут! Да и мы видим, что немцы — живой труп. А привязывать себя еще прочнее к живому трупу — значит сознательно идти на погибель. Не следует ли нам выбрать жизнь, а не смерть? Скажем, придет Красная Армия, мы демонстративно сложим оружие, попросим поверить нам, что мы хотим принять участие в дальнейшей борьбе с оккупантами.
Об этих высказываниях узнал Шухевич,
Шухевич и сам понимал, что тактику борьбы менять надо, но как солдафон с ограниченным кругозором, воспитанный в абверских школах, как человек болезненно честолюбивый и заумный, не привык советоваться с подчиненными. Ими, считал он, надо командовать и держать в повиновении. Поэтому совет вожаков УПА он не принял во внимание.
И все же, понимая, что выход из тяжелого положения искать надо, Шухевич решил посоветоваться с митрополитом Шептицким. Митрополит без промедлений согласился с Шухевичем. Об этой встрече впоследствии рассказал брат митрополита Климент, который присутствовал при разговоре. (С. Даниленко в книге «Дорогой позора и предательства» приводит детали.)
Шептицкий с сарказмом оценил поведение Гитлера, который, по его мнению, не сумел удержать положение, когда гитлеровцы были под Москвой, Сталинградом и на Кавказе, справедливо признал, что Советская страна своими победами подняла собственный авторитет во всем мире на небывалую высоту. Но в то же время митрополит пророчествовал, что дело может дойти до войны между объединенными силами США, Англии, Франции против Советского Союза.
Моя правда такая, говорил митрополит, надо поставить крест на прошлом. Хотя немцы всегда были единственной опорой в наших планах, будем искать понимания у тех, кто будет хозяином положения. Германия не погибнет, нет! Теперь можно говорить, что Советы выиграли войну. Но Англия, Америка и Франция не позволят, чтобы Советы выиграли мир…
А теперь запомните, сын мой. Акции УПА против Советов теперь имеют большое значение для будущности. Накануне мира эти акции надо любой ценой усиливать, чтобы показать, что мы не хотим жить под Советами. Всякие переговоры УПА с Советами — это предательство наших националистических идеалов. Напомните нашим людям: верность до последнего! Бояться смерти? Пусть лучше смерть, лишь бы не предательство!
Тем временем Шухевич получил приказ от Бандеры, объявить который он не отваживался даже своим приближенным. Надо было быть Бандерой, надо было ненавидеть людей, ненавидеть тех, кто слепо пошел за националистами в ОУН, УПА, чтобы отважиться стать на такой путь, подписать такой приказ. Он стал известен, хотя на нем и стояло трижды «Секретно!». Вот некоторые выписки из него:
«Под влиянием большевистской действительности менее стойкие элементы, безусловно, в абсолютном большинстве перейдут на сторону Советов. Они вдвойне опасны для нашей дальнейшей борьбы: их массовый переход на сторону Советов подорвет престиж ОУН-УПА а их активная борьба, в которую они, безусловно, включатся вместе с большевиками против ОУН, исключает всякую возможность нашей подпольной работы на западноукраинских землях.
А поэтому надо немедленно и наиболее тайно, во имя национального дела, вышеупомянутые элементы ОУН и УПА ликвидировать двумя способами:
а) направлять большие и незначительные отряды УПА на бой с большевиками и создавать ситуации, чтобы их уничтожали Советы на постоях и засадах;
б) территориальные боивки и других лиц станичного и подрайонного масштаба должны уничтожить надрайонная и районная служба безопасности под видом большевистских агентов…»