Объятия незнакомца

Такер Шелли

Мари, затаив дыхание, смотрела в зеленые заросли, за которыми медленно двигалось нечто большое и яркое – оранжевые всполохи сопровождались тихим кошачьим ворчанием, которое не было ни мурлыканьем, ни рычанием.

В изящном лиственном орнаменте огромного папортника вспыхнули два янтарных глаза, смотревшие прямо на них. Мари слышала, как кошка принюхивается.

Мгновение – и она бесшумно выпрыгнула из зарослей.

– О Макс! – восхищенно прошептала Мари. – Он красавец!

Никобар, чуть отойдя от них, растянулся на полу как домашний кот

и, приветливо погладывая на них, задвигал хвостом. Огромный, с блестящей полосатой шерстью и золотым воротничком вокруг шеи, он был истинным царем этих джунглей. Секундой позже он перекатился на бок, потянулся и зевнул.

Вид его изогнутых клыков заставил Мари замереть.

– Я сказала «красавец»? – испуганно проговорила она. – Кажется, я погорячилась.

Макс тихо засмеялся и, обняв ее за плечи, притянул к себе.

– Не бойтесь, милая девушка. Я с вами. Я разгоню всех чудовищ, всех драконов... – Он посмотрел на нее, их взгляды встретились, и его голос зазвучал серьезнее и глубже: – Я не дам тебя в обиду никому.

– Я знаю, – прошептала она.

Он проглотил ком в горле. И снова печаль промелькнула в его взгляде.

– Ты хоть знаешь, Мари, как сильно я люблю тебя? Она прильнула к нему и потерлась щекой о его щеку.

– Если твоя любовь составляет хотя бы десятую долю моей, – нежно ответила Мари, – то она должна быть грандиозна.

Они помолчали. Только пение птиц и журчание ручья наполняли тишину. Никобар, лежа на спине и вытянув переднюю лапу, лениво трепал красный цветок, качавшийся на ветке над его головой.

– Макс, ты должен знать, мои чувства к тебе неизменны, – прошептала она. – Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.

Другая его рука легла ей на плечо, он привлек ее к себе и ничего не ответил, но она почувствовала, как часто забилось его сердце.

Она положила голову ему на грудь. О, как много хотела она сказать ему, сколь о многом спросить! Но она не желала принуждать его. Какая бы забота ни тревожила его, он явно страдает. Придет время, и он поделится с ней свой печалью.

И запечатлев нежнейший поцелуй на его шее, над воротом рубашки, она примирилась с его молчанием. Она не станет торопить его.

Им уже некуда спешить. Они вместе, они в безопасности. Это главное.

Было что-то зловещее в тишине, окутавшей этой ночью дом. Макс быстро миновал длинный коридор, ведущий в гостевую спальню в западном крыле, которую занимали они с Мари. Почти час провел он во дворе, разговаривая с охранниками.

Обсуждал изменения в планах.

Притворив за собой дверь, он увидел, что Мари уже спит. Он разулся у двери и, бесшумно ступая по мраморному полу, прошел к постели, которая представляла собой огромный круглый матрац, расстеленный на возвышении за газовой занавесью и заваленный множеством мягких подушек. Свет масляной лампы с низкого столика у ложа нежно золотил кожу и волосы Мари.

Остановившись у постели, он смотрел на нее сверху сквозь разделявшую их прозрачную занавесь. Нежность и страсть

завязались в нем. Мари была как сама мечта, сладкая и невозможная, окутанная туманом мечта. Она лежала на боку, ее рука покоилась на его подушке, простыни и сорочка ее были смяты, словно она долго ворочалась в ожидании его.»

Жена.

Нет. Она ему не принадлежит.

Его взгляд упал на золотое колечко, поблескивавшее на ее пальце. Лживый символ лживых обещаний. Он бы отдал все, чтобы иметь возможность забрать его, а затем снова подарить ей, но только сделав его таким же искренним, какими искренними были чувства, переполнявшие его сердце.

Будет ли у него когда-нибудь такая возможность?

Он поморгал, прогоняя выступившие слезы, и задержался еще на мгновение, стремясь запечатлеть в памяти каждую черточку этого лица, каждый тончайший изгиб этого тела. За минувшие три дня он несколько раз был на грани того, чтобы открыть ей правду – правду о себе и о своей миссии. Какая-то часть его страстно желала этого, но...

Но другая его часть отчаянно цеплялась за каждый час совместного их бытия, за каждую секунду даримой ею любви. Быть может, ничего другого у него не будет, – только воспоминания об этих так быстро пролетевших днях.

А сейчас в запасе у него не было даже часа, чтобы побыть с ней.

О, как хотелось ему скользнуть к ней на это ложе, разбудить ее поцелуями и, разбудив, любить ее, быть может, в последний раз. Но он не мог позволить себе этого. Он выполнит еще одно, назначенное самому себе задание, а затем уйдет. Пусть спит. Лучше избегнуть боли расставания.

Он повернулся и пошел к двери. Подхватив свои сапоги, он выскользнул в темный коридор и направился в глубь восточного крыла, в библиотеку.

До нынешнего дня он рассчитывал, что они проведут здесь пapy-другую недель. Но сегодня утром, когда вышли первые лондонские газеты, все его планы рухнули.

Первоначально они с Саксоном и Джулианом условились, что он и Мари побудут здесь, пока братья попытаются разузнать, кто из чиновников секретного ведомства состоит в сговоре с французами. Д'Авенанты располагали сетью надежных информаторов, работавших в весьма своеобычных и небесполезных районах города, и время от времени, когда требовалось получить важные сведения политического или коммерческого характера, прибегали к их услугам. Саксон был уверен, что эти люди быстро вычислят предателя.

Они договорились, что он даст знать Максу, и тот привезет Мари в Лондон. Макс настойчиво твердил, что должен постоянно находиться рядом с Мари, дабы защищать ее, и они с братьями сошлись на том, что он сообщит о ней властям, но не откажется от нее.

Ему даже удалось убедить себя, что она, может быть, поймет его и в конце концов простит.

Однако объявление, напечатанное во всех утренних газетах, просмотренных им, изменило все их первоначальные планы.

Это было приглашение. То самое, которое он уже получал однажды и понять которое могли только он и еще двое.