Объятия смерти

Бернис Лилия

Его носильщик остановился. Все это время Зиргрин старался не раскрывать глаз, но, кажется, рыжебородых этим не провести. Похититель сбросил его с плеча, и архан шлепнулся на землю.

— Вставай, демоненок, я знаю, что ты проснулся. Вон, твой новый дом уже видно. Только шаман тебя осмотрит, а потом я подарю тебя своему отцу! А пока мы его ждем, я помогу тебе кое-что уяснить. — Молодой воин, который и возглавлял отряд рыжих, достал охотничий нож и разрезал путы на руках и ногах, после чего вытащил кляп. — Как понимаешь, бежать бесполезно. Можешь пощупать шею. На тебе магический рабский ошейник.

Зиргрин машинально коснулся шеи

и действительно нащупал тонкую полоску кожи, при попытке снять которую, его немедленно ударило электрическим импульсом.

— Осознал? Попытка снять ошейник тебя немедленно парализует. Попытка убить себя — тебя немедленно парализует. Попытка ослушаться или сбежать — тебя немедленно парализует. А потом придет твой хозяин и накажет так, чтобы всякая непокорность из твоей головы испарилась. Ты теперь раб, понял?

Парень молча смотрел на человека, отнявшего его свободу. Он изучал в нем все. Лицо, цвет глаз, запах, рост, звук голоса. Он запоминал. Чтобы однажды отомстить. Так же он смотрел на девять человек, стоявших вокруг него. Изучал, запоминал и старался не дать отразиться на своем лице всепоглощающей ненависти. Неожиданно рыжебородый командир поднял вверх руку с невзрачным кольцом на указательном пальце. В следующий момент Зиргрина скрутила боль, и он рухнул на землю, не в силах пошевелиться. Казалось, боль поселилась в каждой клеточке его нового тела. Но… Это было ничто по сравнению с водами Леты. Крепко сцепив зубы, парень лежал на земле, содрогаясь от боли, но не издавая ни звука.

— Почему он не кричит? — удивился один из воинов. — Орать должен.

— Не знаю, — проговорил командир, увеличивая мощность действия. Ошейник связан с кольцом, которому владелец посылает мысленные приказы. Сейчас Лирд довел уровень боли почти до максимума, но мальчишка не кричал! Конвульсии стали сильнее и чаще, но парень молчал.

— Стой, десятник! — вмешался его пожилой спутник. — Подожди, пока шаман осмотрит. Потом его воспитывать будешь! Ты же не хочешь, чтобы шаман не смог определить, нет ли в нем безумной лихорадки?

Боль исчезла, а Зиргрин поднялся на ноги, спокойно рассматривая своего мучителя. Только хвост бил из стороны в сторону, выдавая настоящие чувства архана.

— Может, он это…. Без голоса? — предположил еще один воин.

— Кара богов? — спросил Лирд, достав из ножен меч и суеверно поцеловав рукоять. Его жест повторили остальные рыжие.

— У него? — послышался кряхтящий голос появившегося из ниоткуда шамана. Старик умел возникать, словно из-под земли. Шаман, одетый в какие-то тряпки, к которым были привязаны целые гирлянды костей, черепов, лап животных и еще не пойми чего, подошел к Зиргрину и внимательно его осмотрел. — Нет никакой кары. Должен уметь говорить.

Шаман взмахнул чьей-то берцовой костью, а Зиргрина вновь парализовало. Только на этот раз без боли. Старик открыл парню рот, внимательно изучил клыкастый прикус, осмотрел височные гребни, наросты на позвоночнике, ощупал грудь, руки и ноги, долго рассматривал хвост.

— Отличный раб, — кивнул шаман по итогам своего изучения. — Имеет слабые зачатки магии воздуха, но без развития это так, скорее их нет, чем они есть. Говорить может. Ничто не препятствует. Думаю, уперся малец. Очень уж гордые они, зурги эти.

— Ну с гордыми у нас особый разговор, — ощерился спутник командира рыжих, демонстрируя не самую приятную улыбку. — Пошли, Лирд, вождя порадуешь!

— Эй, Сур, — тихо позвал один из

рыжих спутника Лирда. — Если он может говорить… Это нормально, что ребенок может выдержать такое, ни разу не вскрикнув?

— Я как-то был в городе железношкурых. И там они продавали раба, огра. Огр — тупая тварь, очень непослушная. Но от такого же вот ошейника орал так, что железношкурые повыскакивали из своих каменных домов от страха.

Все воины, шедшие позади ведомого Лирдом паренька взглянули на раба с уважением.

— Может, торгаш проклятый продал некачественный ошейник? Как бы он не убежал, — предположил один.

— Нормальный ошейник. Раньше на эльфе был. Орал ушастый при наказаниях, как положено орать рабу. От того и обезумел.

Повисла тишина, в которой, подгоняемый грубыми тычками Зиргрин прошел в огороженное частоколом селение. Их процессия быстро собрала толпу из местных жителей. Все люди в селении были рыжими. Настолько рыжими, что у Зиргрина заболели глаза. Нужно отдать должное, никто не швырял в него камни, не оскорблял. Местные жители просто показывали на него пальцами и радостно улыбались. Самый большой дом, как и полагается, был домом вождя. Высокий широкоплечий мужик с густой длинной бородой радостно встретил своего младшего сына с необыкновенной добычей. Надежды Лирда оправдались с лихвой. Вождь так расчувствовался, увидев зурга, как они называют архан, в рабском ошейнике, что приказал немедленно готовить пир. Увы, но вскоре радость вождя несколько омрачилась. На все его вопросы Зиргрин молчал. Он молчал на угрозы, на избиения, на действие ошейника.

— Пятьдесят плетей, — выдавил разозленный вождь в полной уверенности, что мальчишка молчит из природной вредности его народа.

Конечно, вождь был прав. Зиргрин просто не мог сломаться. Иначе это поставит под угрозу его арханов! Пусть, он не был на самом деле одним из них, но чувство родства передалось вместе с жизнью мальчика-архана, который ради спасения своих сородичей отдал не только жизнь, но и кусок души.

Плети рыжие смачивали в каком-то растворе, от которого оставляемые ударами раны вспыхивали ужасающей болью. А судя по услышанным обрывкам фраз, раны потом гноились и не заживали.

Когда Зиргрина привязали к покрытому засохшей кровью столбу, он только закрыл глаза и постарался расслабить спину. Когда-то на Земле он читал, что так раны будут меньше. Сомнительное утешение, но он должен терпеть. С тех пор, как он тогда разбился на Анькином байке, его преследует боль. Один вид боли сменяется другим. И конца этому не видно. Вспомнились слова Урташа.

«Боль нужна для воспитания диких зверей»

Интересно, было ли все с ним происходящее частью этого самого воспитания? Как же он ненавидел этого проклятого четырехкрылого! Конечно, он не сможет ему отомстить, но уж насолить постарается непременно!

Свист плети поставил точку на размышлениях. Вся сила воли парня сконцентрировалась на одной единственной задаче. Не закричать. Он должен это вытерпеть. Пусть, он сейчас ребенок. Придет день. Он непременно отомстит!

— И все же голоса у него нет, — констатировал вождь, наблюдая, как без сознания обвис на столбе позора его новый раб. — Хорошо, что это не кара богов. Иначе могло бы пострадать селение. Отнесите этот кусок мяса в зверинец. Пусть шаман сделает что-то с ранами. Как бы не издох пацан. А там посмотрим, можно ли это вылечить.