Объятия удава
Шрифт:
Доктор Васильев задал пациентке еще несколько вопросов, показал несколько картинок, а потом зычным, хорошо поставленным голосом внезапно произнес:
– Зинаида Ивановна, сейчас я сосчитаю до десяти, и вы вместе со мной пойдете по просторам своей памяти. Раз, два… Зинаида Ивановна, сейчас мы вернемся сразу же туда, где вам было больнее всего! Сразу туда! Ну же! Прыгайте с головой!
Яна наблюдала за работой доктора Васильева с открытым ртом. Его голос, казалось, проникал в самые потаенные уголки души. Ей и самой захотелось
Но весь лечебный процесс доктора был направлен на Зинаиду Ивановну. Глаза ее были закрыты, руки перестали совершать хаотичные движения, она погрузилась в расслабленное, умиротворенное состояние. Голос ее зазвучал ровно и без эмоций:
– Мне двадцать лет. Я гуляю в парке с коляской. Окружающие люди отмечают, какой у меня красивый малыш… Мой мальчик, он похож на ангела. Я родила его без мужа… Ошибка юношеской любви. Я хотела дочку, я хотела…
– Подружку? Тем более что знали, что будете воспитывать ее без мужа, – помог ей Васильев.
– Да, девочку! Как я, вторую меня. Но родился сын, мой Ванечка. Ну что ж, я приняла его и безумно полюбила.
– Не было ли ревности, не закралось ли чувство, что он когда-нибудь уйдет к другой женщине?!
– Было!! Как вы правы! Это чувство не покидало меня ни на минуту! Оно просто поглотило меня целиком! Мальчики – самые страшные существа для матери. Их растишь, целуешь, они целиком принадлежат тебе, а потом вдруг слышишь: я люблю другую женщину! Лучше – смерть! Такого не пережить…
– Зинаида, сконцентрируйтесь… А как, по-вашему, сделать, чтобы мать была всегда счастлива? – Голос Васильева не терял своей магической силы.
– С нами гуляла молодая женщина Ольга, да Ольга… У нее был сын Рома, он был постарше Ванечки, но все время лежал в коляске, укрытый легким пледиком от ветра и зонтиком от солнца. Он никогда не ходил, он был инвалидом, а Оля все время хлопотала вокруг своего сыночка, словно заботливая наседка. Все сочувствовали ей, говорили, что нет ничего хуже, чем больной ребенок, они не понимали… – Тут погруженная в гипноз женщина запнулась.
– Чего не понимали, Зинаида? Того, что поняли вы? – проникал в ее подсознание врач.
– Да! Я поняла! Я, единственная, поняла, что она самая счастливая мать на свете! Ее сынок, ее цветочек, всегда будет при ней! Он не уйдет, не женится, следовательно, и не кинет ее! Она всегда будет вместе с ним. Это ли не абсолютное материнское счастье?
Яна похолодела, ничего более чудовищного она еще не слышала. «Это абсолютный эгоизм, а не счастье. Можно найти еще какие-то другие слова, но это точно не любовь». Они понимающе переглянулись с Григорием.
– И что случилось дальше, Зинаида? Дальше… когда вы поняли, в чем счастье?! – направлял ее Васильев.
– Мне больно об этом вспоминать, – поморщилась пациентка. – Мне плохо, плохо! Я задыхаюсь! – Женщина стала кричать и метаться на стуле, словно пойманная
Яна перепугалась. Григорий, похоже, тоже.
Один только Васильев сохранял спокойствие. На самом деле он был совсем не терапевтом, а психотерапевтом-гипнотизером, доктором наук и очень известным специалистом в своей области, имевшим огромную практику.
– Зинаида, спокойно! Дышите на раз и выдыхайте на четыре. Все ужасные воспоминания остались далеко в прошлом! Я не прошу вспоминать, я требую рассказать просто и четко, что произошло потом.
– Да… да… конечно. Я шла с сыном из парка домой. Ваня устал играть и спал в коляске. Я была разморена солнцем. Пребывала в каком-то полусонном состоянии и… Я не видела, как эта машина выскочила из-за поворота. Она неслась на большой скорости, хотя вдоль дороги тянулся парк, откуда в любой момент могли выйти люди. Я плохо помню… Визг тормозов, летящая коляска, мой Ванечка… Какая-то кровавая каша оказалась у меня в руках, когда я нашла то, что осталось от моего сына, размазанного по асфальту…
– Все!! – громко выкрикнул психотерапевт. – Мы ушли оттуда! У вас ведь потом еще родился ребенок? А вы хотели стать для него центром Вселенной?
– Как это правильно сказано, – расслабилось лицо Зинаиды Ивановны. – Теперь родилась девочка, Анечка. Это произошло через год после смерти Вани. – Толстые губы Зинаиды Ивановны расплылись в улыбке, которая, однако, выглядела какой-то пугающей.
– Сбылась ваша мечта? – уточнил Васильев.
– Мечта… Это больше чем мечта…
– Я понимаю вас: вы перенесли такую потерю… И что вы сделали, Зинаида, чтобы не потерять свою мечту? Чтобы никто никогда больше не разлучил вас, не отобрал любимую дочку?
– Да, все так… Я не могла потерять Аню… Не могла ни физически, ни психологически… В больнице, куда мы попали с дочкой после ее неудачного падения и перелома, я узнала о такой болезни, когда ребенок остается очень ранимым и беззащитным… Эти дети были намертво привязаны к родителям и не имели никакой возможности вести личную жизнь.
– То, что вам надо? Так ведь, Зинаида?
– Да! Да! Да! Именно тогда я стала воспитывать свою дочь так же, как «хрустальных детей». Я стала внушать ей, что и она такая же… А потом и сама поверила. Это так здорово! Твой ребенок не отходит от тебя ни на шаг, кушает с твоих рук и полностью в твоей власти…
– Это счастье, – мягко произнес психотерапевт.
– Да! Я – счастливая мать!
– Дочка в вашей власти?
– Полностью! Она при мне, она не выходит из дома. Она живет, учится и все – при мне!
– Почему она у вас хромает? Она же не являлась «хрустальным ребенком»?
– После того тяжелого детского перелома врачи предупредили меня, что у Ани одна нога может быть короче другой…
– И вы решили, что если так случится, то она точно от вас не уйдет, и вы отказались от операции?