Объявляется посадка на рейс...

Незнанский Фридрих Евсеевич

После ее ухода Изабелла, с удовольствием развалившись в маленьком кресле, сказала:

— Та комната была лучше.

— Чем?

— Здесь нет кондиционера. Не представляю, как мы сможем спать при такой духоте.

— Вот уж это не проблема, — успокоил ее Андрей. — Скорей всего, нам вообще в ближайшее время не придется спать.

— Ты меня пугаешь, — шутливо произнесла англичанка и подошла к окну. Вход в кофейню Ахмеда просматривался как на ладони. Лучшего наблюдательного пункта придумать трудно.

Корешков вспомнил,

что у них при себе нет привычных аксессуаров всякого уважающего себя туриста: карты и путеводителя.

— Отдохни немного, — предложил он партнерше, — а я за ними схожу.

Андрей вернулся минут через пятнадцать, обильно оснащенный разнообразными схемами Стамбула. Причем ему их даже покупать не пришлось — проходя мимо какого-то отеля, заглянул туда и набрал всякой туристической информации, в изобилии красовавшейся на специальных стендах.

Вскоре молодые люди привели себя в порядок и покинули свое новое пристанище.

Они остановились на пороге подъезда и принялись с любопытством глазеть по сторонам. Для туристов здесь немало интересного. Наконец их взор остановился на расположенной на противоположной стороне улицы кофейне. Очевидно, в этом экзотическом для них и типичном для Востока заведении они смогут приятно провести время, попить кофе, перекусить.

Молодожены пересекли улицу и юркнули в кофейню. Это было довольно большое помещение с низкими потолками. Все диваны были застелены коврами, спускавшимися со стены и достигавшими пола.

Пока они в растерянности оглядывались, к ним подошел официант, молоденький парень, почти мальчишка, и пристроил их за одним из ближайших столиков. Европейцам явно понравилось это место, они одарили своего заботливого благодетеля ослепительными улыбками и сделали большой заказ: кофе, лаваш с сыром и фрукты.

Посетителей в кофейне было не слишком много, да и откуда взяться многим, если подобные заведения здесь встречаются на каждом шагу. Спасибо, хоть кто-то заходит, поддерживает коммерцию Ахмеда. Вокруг звучала турецкая речь. Кроме Изабеллы, в кафе не было ни одной женщины. Мужчины вели ленивые беседы, играли в карты, курили кальяны, поглядывали на укрепленный на кронштейне телевизор.

Разложив на столе туристические проспекты, пара европейцев склонилась над ними, увлеченно обсуждая свои планы. Они с трудом оторвались от этого занятия даже тогда, когда официант принес им заказ.

Молодожены просидели в кофейне долго. Планы пребывания в Стамбуле, видимо, настолько увлекли их, что порой они жарко спорили и забывали про еду. Так молодые люди выглядели со стороны. В принципе же, Изабелле и Андрею здесь давно надоело, давно хотелось уйти, да жалко было покидать подозрительное местечко, не получив хоть какую-нибудь полезную информацию.

Наконец в кофейню вошли двое мужчин. Моложавые, полные, оба в пестрых рубашках навыпуск, пальцы у обоих украшены массивными золотыми перстнями. Стоило им появиться, как из внутреннего помещения сразу выскользнул

Ахмед. Вид у хозяина кофейни был донельзя радушный, он буквально сиял от того, что такие уважаемые люди посетили его скромное заведение.

Пришедшие приняли его подобострастие как должное. Они чувствовали себя здесь не меньшими хозяевами, чем сам Ахмед, который повел гостей во внутренние покои.

Во время этой встречи цифровая камера Андрея демонстративно лежала на столе, да она сейчас была не нужна — ее с успехом заменяла пудреница, которую достала Изабелла из сумки, чтобы подкрасить губы.

Покинув кофейню, Изабелла и Корешков некоторое время погуляли по Стамбулу, являя собой образец настоящих туристов. Они с удовольствием рассматривали город, радовались, когда попадались колоритные типы, вроде толстого продавца фесок, ловко жонглирующего своим товаром и привлекающего тем самым покупателей. Дневная жара постепенно спадала, дышать становилось легче. Повсюду загорались огни, из ресторанов доносилась восточная музыка.

Вернувшись к себе, они некоторое время находились в комнате при свете, но быстро погасили его. Можно было предположить, что молодожены бросились в объятия друг друга. Однако это было не так. «Жена» легла спать, а «муж» неподвижно сидел возле раскрытого окна. Оно было задернуто легкой занавеской, сквозь которую хорошо просматривалась улица. Андрей держал наготове фотокамеру с объективом, позволяющим снимать на большом расстоянии.

Стамбул еще не спал и даже не подавал никаких признаков отхода ко сну. Наслаждаясь ночной прохладой, по улицам фланировали толпы людей. Двери лавочек и магазинов были открыты. У входа в рестораны и кофейни горели яркие фонари.

Корешков сфотографировал лишь один из эпизодов ночной жизни — когда из кофейни напротив в сопровождении Ахмеда вышли несколько мужчин. Помимо тех двоих, которые пришли сюда еще при Изабелле и Андрее, с ними был третий, новенький, и чувствовалось, что здесь, главный. Он был одет в безупречно выглаженный европейский костюм цвета кофе с молоком, галстук и нагрудный платочек сделаны из одинаковой материи. Обращали на себя внимание его светлые туфли с невероятно острыми носами.

Милостиво пожав провожавшим его руки, франт уселся в неведомо откуда подъехавший лимузин. Остальные трое с оттенком подобострастия долго смотрели ему вслед. Потом двое ушли, а Ахмед вернулся в кофейню.

— Иди поспи, если сможешь, — сказала Изабелла, подойдя к Андрею.

— Смогу. Я спокойно переношу жару.

— Тебе везет. Это врожденное?

— Нет, благоприобретенное. Пришлось много поработать в жарком климате.

— Где?

— На Ближнем Востоке и в Африке.

— Мои мать и отец родились в Индии, тоже климат не из холодных. Но все равно жару переносят плохо.

Усевшись на кровать, Корешков выставил на телефоне время для будильника:

— Изабелла, я сменю тебя через два часа.