Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина
Шрифт:
— Окунемся, — разъярился Михаил, бросив выпрямленный гвоздь в кучу других на дне шлюпки. — А кто в плавание за тебя готовиться будет? Тут, знаешь, какую выносливость надо!
— А я про что — не хочу купаться! — перестроился Женька.
— У вас теплые вещи есть? — загадочно произнес Михаил.
— Есть. А зачем?
— Спортивное испытание на солнце, — многозначительно сказал Михаил. — Ну, на выносливость. Надо к трудностям привыкать!
— Привыкнем, — заявил Женька. — Бежим быстрей, пока тетя Клава с базара не вернулась. У нас в шкафу всего полно: два моих пальто
— Только тихо, — предупредил Михаил.
Пока они «добывали» теплую одежду, Борис с приятелями тоже не дремал. Неожиданно встретив на улице трех мальчиков и девочку, на руках у которых были красные повязки «Пионерский патруль», Борис поспешно подошел к ним.
— Ребята, — деловито начал он, — тут одного курортника наказать треба.
— Иди, иди, — сказали ему. — Не хулигань.
— Нам нельзя, — ответил Борис. — Нам сейчас на пароход, в Азов. А подвалить ему треба обязательно, чтоб на всю жизнь запомнил, как маленьких обижать!
— Маленьких? — разом обернулся патруль.
— Ага, — подтвердил Хихикало, поняв план Бориса. — Дошкольников. — И показал на Молчуна.
Молчун кивнул.
— Это он так здоровый вырос, — продолжил Хихикало, — а сам дошкольник, — и покрутил пальцем у виска Витьки. — Глухонемой. А с ним еще двое были, вот настолько меньше. — И показал, насколько. Выходило, что остальные двое были Молчуну по пояс.
Молчун кивнул.
— Идут они вчера, — подхватил Борис. — И никого не трогают. Песню поют, жизнерадостные, а слова ему, глухонемому, на бумажке пишут, чтоб он не скучал.
— Правда? — пионерский патруль жалостно посмотрел на Молчуна. Молчун кивнул.
— Идемте, идемте, — с обидой правдоискателя сказал Борис.— Я вам покажу, где он прячется!
Патруль двинулся за компанией Бориса.. Борис шел и рассказывал:
— Фамилия — Енохин. Имя — Михаил. Отчество — неизвестное. По национальности — русский, но хуже американца! Идет наш Витюня,— Борис ткнул Молчуна в живот, и тот изобразил на лице глупую улыбку,— с двумя малышами купаться. С мылом!—подчеркнул Борис.— Баня у нас в микрорайоне закрытая. А навстречу ему — этот самый Мишка! Вы не смотрите, что Мишка с виду маленький! Он на днях трем пенсионерам так шнурки связал, что они неделю развязаться не могли! Притворился овечкой, сел у «конечной» с аэропорта, разложил щетки, баночки с ваксой... «Кому хочешь, — кричит, — почистю, деньги нужны! Подходи по одному или по трое!» А они, пенсионеры, и подошли доверчиво. Мало того, что он с них деньги большущие взял — четыре восемьдесят!—он еще их и по ногам связал! Для смеху,— ужаснулся Борис. — Старость ему не в радость!
— Это что! — вторил ему Хихикало. — Они, значит, идут, — и тоже ткнул Молчуна пальцем в живот,—он и двое совсем маленьких, а Мишка им навстречу! «А ну, прочь с дороги!» — рявкнул он. А там позади них железные ворота...
Патруль и компания как раз вошли в тот самый переулок, где Михаил недавно испробовал свой «нитроглицерин».
— ...Вон там! — воскликнул
— Что? — ахнул патруль.
— Сделано в Америке,—снисходительно сказал Борис. — У капиталистов! Малыши задрожали, а он как шваркнет флягой о ворота! Взрыв!!! А малыши, — тут Борис «всплакнул» и смахнул с ресниц воображаемые слезы, — чумазые и оборванные, повисли вот на этих деревьях и заревели.
— А Мишка? — оторопел патруль.
— Мишка? Ему что! Он захохотал, уперев руки в бока!—заявил Борис. — Да вот они... ворота!
Патруль ошеломленно уставился на ржавые половинки ворот, валяющиеся на земле.
— Молоко-о-о! — закричала около них молочница.
— Тетя, скажите, пожалуйста,— вежливо обратился к ней Борис.— Тут недавно взрыв был, вы слышали?
— Еще какой! — всплеснула она руками. — Говорят, тут немецкая бомба под землей лежала! Слухи ходят!
— Слыхали? — шепотом сказал Борис патрулю. — Бомба... Слухи. У нас на глазах он это... самое... Мишкой его зовут!
— Где он сейчас? — строго спросила девочка с косичками.
— Найдем, — уверенно сказал Борис. — Из-под земли достанем. Воображала! Думает, если он приезжий, ему все дозволено! Глицерином швыряться... в живых людей! Правда? — вгорячах обратился он к Молчуну. — Подтверди!
Молчун кивнул.
— А как же он, глухонемой, а слышит?! — с подозрением сказала девочка. — Ушами?!
— И не ушами слышит он вовсе, — спохватился Борис. — Он глазами по губам понимает!
— А зачем же ему песню на бумаге писали, если он и так по губам понимает? — дотошничала девочка.
— Ха, — сказал Борис. — А чтоб запомнить! Песню надо десять раз услышать, чтоб один раз запомнить! А записал—твоя!
— А зачем же запоминать? — все еще сомневалась девочка, — он же петь не может?
— Может, — сказал Борис. — Он не вслух поет, а про себя! Что, с тобою такого не бывает?
— Бывает, — призналась девочка. Хихикало хихикнул.
Борис уничтожающе взглянул на него и положил руку Молчуну на плечо.
— Он и не то умеет, — расхвастался Борис. — Он уже немножко и напевать умеет, одну букву «у» тянет — и порядок! Вот так у-у-у-у... заукал Борис, напевая мелодию песни «Расцветали яблони и груши».— Молчун, подтверди.
Молчун кивнул и подхватил мелодию дальше:
— У-у-у...
— У-у-у... — подхватили Борис и Хихикало.
Пионерский патруль с некоторым испугом посмотрел на компанию.
— Ведите, — девочка топнула ногой.
— Тронулись! — воскликнул Борис, и компания ринулась вперед. А девочка, покрутив пальцем в воздухе, озабоченно сказала:
— Они тут все, по-моему, тронулись.
— Я знаю, где они, знаю, — бубнил Борис, оглядываясь на патруль.— Он со своим Женькой на заброшенном пляже чего-то химичит.
— Чего-чего? — переспросила девочка.