Обычные приключения «олимпийца» Михаила Енохина
Шрифт:
— А? — поднял голову Борис. — Слыхали? Куда задумали? Вокруг света!
— Вот заливают! — захихикал Хихикало. — Вокруг журнала «Вокруг света» они поплывут!
Молчун хотел было кивнуть, но предусмотрительно взглянул на Бориса.
— Вокруг света! — с завистью сказал Борис. — Вся страна узнает!
— Да что там вся страна, — на ходу перестроился Хихикало. — Весь мир!
— Вокруг света мы, конечно, не поплывем, — задумчиво сказал Борис. — Кому это надо?
— Потонем,—согласился Хихикало.
— Захватим шлюпку, — продолжал Борис. — Спрячемся где-нибудь в тайной
— Учиться в школе, значит, не будем, — широко улыбнулся Хихикало.
— ...А домой письма присылать будем с марками: Австралия, Чехословакия, Монгольская Народная Республика, — размечтался Борис.
— Постой, — перебил его такой же неуч Хихикало. — Ну, в Австралии и Чехословакии вроде бы есть какие-то моря или океаны. А в Монголии, кажись, нет, я ее недавно на карте случайно видел.
— Пустяки. Кто у меня дома разбираться станет? Лишь бы марки были заграничные, — заявил Борис и повторил: — Будем посылать письма... Вроде бы плывем. — Он зачарованно смотрел на голубое небо. — Уходим вначале налево от пристани, а через полгода подплывем справа. Все поверят, что мы земной шар обогнули! Вы только послушайте. Представляете, какая встреча будет!
И они послушали... И они представили...
Шлюпка под высоким парусом, зияющим дырами, гордо приближается к пристани в сопровождении военных кораблей, теплоходов и бесчисленного множества яхт, шлюпок и моторок!
На пристани — весь город от мала до велика! Даже все грудные в детских колясках и все древние старики в инвалидных колясках!
«А все отдыхающие в соломенных шляпах», — сказал Борис.
Иностранцы, увешанные сувенирными значками, с русской матрешкой в одной руке, с фотоаппаратом — в другой! С табличкой: «Родные и близкие» стоят родители Бориса, Молчуна и Хихикало, их близкие и дальние родственники! Шеренгу «родных и близких» замыкает пес Фантомас, увенчанный в честь Молчуна большим лавровым венком!
Другая табличка: «Товарищи и друзья!»С ней гордо стоят все те мальчики и девочки, которых обижали Борис и его компания!
Третья табличка: «Помощники»! Ее восторженно вздымают на палке Михаил, Женька и братья Мошкины!
Журналисты, кинохроника, радио и телевидение! Отдельно стоят Вицин, Моргунов, Никулин и Папанов с длиннющим плакатом: «Тоже обещаем никогда не хулиганить!»
В руках у советско-американского экипажа космонавтов «Союз— Аполлон» красочный транспарант: «Приветствуем на родной земле!»
Сводный (сведенный из всех городов страны!) духовой пионерский оркестр и детский хор Большого театра (недавно его выступление по радио передавали!) исполняют песню: «Капитан, капитан, улыбнитесь!» (На международных языках, чтоб все понимали!)
Борис улыбается в усы. Усы внезапно съезжают набок, он ловко и незаметно поправляет их. Неузнаваемо изменился и облик других «вокругморяплавателей»! Ветер треплет пышные бакенбарды Молчуна и Хихикало. (Обросли в долгом плавании!)
Шлюпка швартуется у причала. Тотчас же почитатели подхватывают шлюпку вместе с героями и несут к постаменту, специально сооруженному из гранита во славу небывалого путешествия! Постамент окружен цепями и якорями. По пути шествия Бориса,
«Не деритесь из-за него, — говорит своей компании Борис, — всем по абонементу дадут. Сборная мира вручать будет! А этот лишний».
Шлюпка водружена на свое каменное ложе. Окончились бесконечные интервью, фото-киносъемки, объятия родных и близких, друзей, товарищей и помощников.
Начинается самое интересное! Тысячи мальчишек и тысячи девчонок выстроились в очередь за сувенирами. Очередь такая длинная и так хорошо продумана (охраняется конной милицией), что извивается по всем-всем площадям, проспектам, улицам и переулкам города, ни разу не пересекаясь. И каждый мальчишка, и каждая девчонка несут свои сокровища: духовое ружье, перочинный ли ножик, планер, футбольный мяч, голубей или щенка с длинной родословной... — всего не перечислить!
Снисходительно осмотрев каждое подношение, Борис кладет его в общую кучу, а взамен отламывает от борта шлюпки щепку или отрезает клочок от паруса — на память.
«Щедрый дурень» Хихикало в обмен на духовое ружье отдает штурвал какому-то мальчишке. (Тот с почтением целует легендарный штурвал!) Но скупой умница Молчун с криком: «Не дам!» (голос проявился!)— вырывает штурвал и отламывает от него только одну спицу.
Счастливчик прижимает к груди драгоценную спицу и идет вдоль очереди, провожаемый завистливыми взглядами.
Восторженно блестят глаза Бориса, Молчуна и Хихикало при виде высоченной горы богатых даров.
— Вот это да! — протянул Хихикало, когда Борис закончил свой удивительный рассказ. Молчун кивнул. Снова кивнул. А потом закивал очень часто.
— Ну, ясно, надо к ним обязательно втереться! Это мы и раньше решили! А вот как? Как? — загорелся Хихикало.
— А это видишь? — Борис сунул ему под нос Мишкину записку и деньги. — Говорил, надо следить! Мы — им, тогда и они — нам! Понял?
— Понял,— ахнул Хихикало.
— Сейчас или никогда! — воскликнул Борис.
— Сейчас! — как эхо откликнулся Хихикало. «Сейчас!» — быстро написал в блокноте Молчун.
— Пошли в «Спорттовары», — непререкаемо сказал Борис.
«На кошкины деньги»
Напрасно Михаил и Женька с секунды на секунду ожидали появления Мошкиных под своим окном с тугой бухтой капронового троса в руках. И напрасно ожидали, хоть на худой-то конец, появления кота Барсика у Мошкиных. Ну и, конечно же, напрасны были их ожидания, что тетя Клава, которая все время маячила во дворе, возьмет и смилостивится, освободит их из «темницы»: грянут праздничным барабанным боем ее шаги на лестнице, веселым звонком прозвенит замок, скрипкой зазвучит открываемая дверь, и тетя проникновенным баритоном воскликнет: «Темницы рухнут, и свобода вас встретит радостно у входа!» Нет, все это очень напрасные ожидания. Тетя Клава нашла себе уйму дел во дворе: чинила забор, подрезала кусты лавра, выбивала ковер — и ясно было, что эти занятия она себе придумала, чтоб не скучать на посту, как часовой.