Обыкновенные инопланетяне
Шрифт:
– Не любит?
Китаец подумал, неопределенно повел пальцами. Еще подумал.
– Любит, почему не любит. Байсина любит больше.
Незнакомое слово резануло слух. Байсин. Хайдзин – ребенок, байсин…? Мелькнула мысль, что он освоил чужой, очень непривычный язык с фантастической скоростью. Так не могло быть. Но… и Худышки Уй не могло быть тоже, и госпожи Тан – а они еще как были, до сих пор сердце саднит. Китайцы резко изменили его жизнь. Стали… своими, да. Свой среди чужих, чужой среди… м-да. Как там сказала госпожа Тан? Предатель, да?
Он внезапно ожесточился. Да, предатель!
– Байсин – он летает, – пояснил Мень, смущенный его гримасой. – Робкая Весна – военный пилот, пилот из небывалых! В небо влюблена, в байсина своего, братство чтит – что для меня оставила? Немного жалости, много уважения. А надо – любви.
Здоровяк задумчиво крутнул пальцами, он непроизвольно запомнил его жест.
– Я сам ушел, – признался Мень. – Не она, я. Не подумал и ушел.
Вот так они и говорили. С Менем оказалось легко разговаривать. Здоровяк отвечал честно на любой вопрос. Просто отвечал, не бросал подозрительных взглядов, не уклонялся, не отмалчивался. Вопрос – ответ. Так просто, так понятно. И оказалось, как он и чувствовал смутно, что не простые они китайцы, а беглецы. Робкая Весна – военный пилот. Уй Лицзинь – полицейское начальство. Урод Чень – профессиональный телохранитель. Мэй Мао…
– Кошка Мэй, – улыбнулся здоровяк, услышав вопрос. – Такая забавная Кошка. Очень прямая, очень сильная. Профессор сказал – талантливый администратор. Профессор умный, все знает, но вдруг шутил профессор? Он шутил – а мы не поняли.
– Мэй – как танк, – согласился он, припомнив манеру женщины говорить.
И руками показал, как она прет к цели без сомнений в голове. Здоровяк развеселился и согласно крутнул пальцами.
– Мне нужна Мао, – признался китаец. – Всем нужна. Сильная, и к цели идет прямо, не сворачивает-не сомневается. Прав профессор, очень-очень прав!
Да, а бежали они, как выяснилось, из Арктура. Арктур – город. Просто город. Только большой. Мень даже руки широко развел, чтоб показать, какой большой.
– Пекин? – уточнил он. – Шанхай? Гонконг?
Других городов так вот сразу не получилось вспомнить. Конечно, трудно помнить, чего не знал. Выяснилось, что о Китае он вообще ничего не знает. Ну нельзя же считать информацией сказки о Шаолине, да-нет? Вот и с городом этим непонятки. Мень сказал, на других языках у него названия нет. Один там язык, только диалекты разные. Да, в Китае все может быть. Арктур, надо же. Не очень китайское слово. Ага, а Чулым или Щербакуль, можно подумать, очень русские слова…
– А границу как прошли? – спохватился он.
Мень презрительно повел пальцами, и
– Уй – опасная полицайка, – с уважением отозвался китаец. – Умная-умная, и еще красивая очень. Но наркоманка.
Наркоманка. Видимо, кто-то поймал ее на зависимости, принудил работать на себя, и пришлось ей бежать в другую страну, когда все раскрылось. Им всем пришлось по каким-то причинам бежать. Не удивительно, если вспомнить, что в Китае практикуют публичные казни. Все встало на свои места. С Менем разговаривать одно удовольствие, сразу все сложное превращается в простое и понятное.
– Ну а ты кто? – поинтересовался он. – Рабочий? Маскулин?
Здоровяк впервые замялся. Крутнул неуверенно пальцами. Но ответил честно:
– Палач. Еще мастер-ликвидатор. Головы отрывать могу, легко и просто, вот.
Он посмотрел на его чудовищные руки и сразу поверил. Палач. Ну и компания. Хотя… если в Китае нормой публичные казни, присутствие палача в группе беглецов не выходило за рамки обыденного. С их точки зрения.
– Шел убить профсоюзного лидера, – бесхитростно признался Мень. – И беглецов убить, почему нет? Бабушка Нико – очень опасная бабушка, профессор тоже опасный очень-очень. Они… руководят-вдохновляют, еще убивают очень здорово, вот и послали. А тут – Робкая Весна.
И здоровяк смущенно улыбнулся.
– Грязная работа, – пробормотал он, не зная, как принято утешать убийц. – Я бы не согласился. Или заставили?
– Сердце позвало, – твердо сказал Мень. – Профсоюзные лидеры – убийцы все, не жалко убийц!
Ого. Бывают, оказывается, палачи по убеждениям. О, сколько нам открытий чудных…
– И Кошку Мэй смог бы убить?
– Почему нет? – удивился китаец. – Мень – мастер единоборств, Мень здорово убивает, быстро очень! Ффух – и нет Кошки Мэй!
– Мэй – красивая.
– Мень – профессионал.
И до него наконец дошло, кто сидит рядом с ним. И для чего он мог прийти. Блин, и оружия никакого под рукой нет… Хотя вряд ли Меня упокоить оружием. Он же сказал, что профессионал.
Здоровяк остро и внимательно поглядел на него. И улыбнулся. Надо же, как развеселили чужие страхи профессионального палача.
– А сюда кого пришел убивать? – буркнул он, сердясь на собственную слабость.
– Почему – убивать? – удивился китаец.
– Ну ты же расстался с Робкой Весной. Теперь ничего не мешает работать. Ффух – и нет беглецов…
Здоровяк озадаченно поглядел на него. Покрутил пальцами, хорошо еще, что не у виска – но означало это то же самое, как он понял.
– Вместе пришли в чужой мир, – сказал китаец, с трудом подбирая слова. – Вместе умирали, воевали еще… над Кошкой Мэй смеялись вместе, даже над бабушкой Нико смеялись, сдружились очень-очень, понятно-нет?
– Но тебя же послали их убить?
– Я знаю законы Аркана! – строго возразил здоровяк. – Все должны знать! Нельзя нарушать законы, опасно это! Аркан говорил: в жизни и смерти, кровию кровь скрепя – братья навек!