Обыкновенный мамонт
Шрифт:
— Победа за вами, — утихомирил враждующих офицер-посредник и, коротко взмахнув красным флажком, объявил: — «Синие» захвачены в плен.
— Разрешите действовать дальше? — спросил, вытянув руки по швам, сержант Куликов.
— Действуйте. Но сперва один вопрос: кто эти дети?
— Наши, товарищ майор, гарнизонные.
Усы майора зашевелились, глаза сверкнули гневом.
— Да кто вам позволил привлекать на боевое учение детский сад?
— Мы не сад, мы — разведчики! — выкрикнул
— Разведчики, — авторитетно подтвердил Серёжка. Он уже не плакал. На щеках подсыхали грязные дорожки.
— Молчать! — гаркнул майор. Он так разгневался, что забыл, с кем разговаривает. — Я вас спрашиваю, товарищ сержант! Кто вам позволил?!
— Товарищ майор, — побледнев, ответил Куликов. — Они заблудились. Сами. Мы на них случайно наткнулись и вот… Не бросать же в тайге?
В этот момент подошёл Павлов с радиостанцией. За спиной Павлова гибко покачивалась антенна.
Павлов отдал честь и чётко произнёс:
— Товарищ посредник, разрешите обратиться к сержанту Куликову.
— Обращайтесь, — сказал майор.
— Товарищ сержант, — голос Павлова сделался виноватым, — сбежали они. Самовольно.
Радист метнул на мальчишек взгляд, полный возмущения.
— Потом разберёмся, — коротко сказал Куликов, и это «потом» не предвещало ничего хорошего.
— Помощнички ваши хоть не голодны? — спросил, успокоившись, майор.
— Никак нет! — отчеканил Серёжка, дрожа от холода.
— Взять у пленных куртки, — приказал сержант Куликов.
— А ну сымай! — потребовал Хмельнюк. — Будем мы ещё со всякими «синими» панькаться. И побыстрее, будьте так ласковы.
Майор-посредник подсел к радиостанции:
— Я — шестой. Докладываю. Найдены двое ребят. Заблудились. Отправляю с пленными к развилке, квадрат восемь. Высылайте машину.
Серёжка прижался к сержанту Куликову. Губы надулись и задрожали. Лёвка тоже воспротивился:
— Мы не хотим!
— Надо, друзья, — мягко сказал Куликов. Он уже пересердился.
Мальчишки вздохнули и подчинились. А куда денешься? Некуда.
ПОД КОНВОЕМ
Сержант Куликов назначил конвоиром Хмельнюка. Тот мгновенно сообразил: радости от этого мало.
— Товарищ майор, — обратился он к посреднику, — может, нам и одного «языка» хватит? Может, двоих «убитыми» засчитаете?
— Не имеет значения, — равнодушно сказал майор. — Всё равно троих конвоировать.
Всё равно, да не для всех. Едва прошли голец и вступили в лес, Хмельнюк приказал: «Стой!» Он вытер пот со лба и оценивающе оглядел пленников. Хлопцы, как на подбор, — рослые, плечистые.
— Не имеет значения, — пробормотал под нос Хмельнюк и ткнул пальцем
— Будьте так ласковы, ты того, убитый.
Хмельнюк навьючил его трофейным оружием, хлопнул по плечу и бодро напутствовал:
— Хлопец здоровый, дотащишь!
«Убитый» возмутился:
— Почему именно я? И где логика? Ежели я мёртвый, то…
— Цыц! — грубо оборвал Хмельнюк. — Если ты мёртвый, то по логике и молчать должен.
В наказание Хмельнюк передал «убитому» и свой вещевой мешок.
— А вы, голубчики, — сказал он живым, — берите наших геройских пацанов на плечи и, будьте так ласковы, несите до развилки, квадрат восемь.
Распределив таким образом груз и обязанности, Хмельнюк налегке, с одним автоматом на груди, повёл свой караван дальше.
В квадрате восемь машины не оказалось. Не подошла ещё. Это никого не огорчило. Солдаты разлеглись на траве, дружно закурили. Серёжка с Лёвкой тоже не очень торопились домой. Кому охота с военных манёвров уходить!
Спустя минут двадцать появился шофёр, потный и пыльный.
— Мост через реку не готов, машиной не проехать. Переправился на лодке и топал два километра пешком.
— «Два километра»! — Хмельнюк усмехнулся и смерил шофёра брезгливым взглядом. — Избалованный народ — шофёры. Испорченный механизацией! А как же наша пехота от Сталинграда до Берлина шла? И не так себе, а с боями!
Шофёр смутился и начал оправдываться, но Хмельнюк подал команду, и все двинулись по дороге к реке.
Реки ещё не было видно, а лес уже гудел и звенел от стука топоров, шума моторов, ударов кувалд.
— Они что — деревянный мостят? — спросил шофёра Хмельнюк.
— В том-то и суть! Наши понтон наводить стали, а тут гражданское население с прошением. «Поставьте капитальный, солдатики! Третий год район молим. Сулят, а не делают. Мы и лес заготовили, и скобы отковали, гвоздей запасли, а мастеров нету!» Командование и уступило. Отчего людям не помочь!
«Эх, устроить бы и под нашим селом манёвры! — подумал Хмельнюк. — Мост через реку давно подновить не мешает. Едешь, бывало, так доски под колёсами, что твои клавиши на пианино».
Народу у реки — как на фронтовой переправе. Офицеры, солдаты, местные жители — мужчины, женщины, парни, девушки. И не разберёшь, кто кому помогает: сапёры населению или население сапёрам. Работают все дружно, горячо.
Лёвка прикрыл глаза и медленно потянул носом. Серёжка тоже понюхал. Пахло свежими стружками и горьковатым маслом.
Запах масла шёл от танков. Их было четыре, по два на каждом берегу. Танки держали тросы канатной дороги. По тросам бегали подвесные тележки с досками, мотками проволоки, крепёжными деталями.