Обжалованию не подлежит
Шрифт:
– Красивые здесь места, Рихард. Да и сам Шадринск – приятный город… Вот только вы нас маньяком испугали.
– Не бойтесь, Ирина. Это давно было… Я тогда маленьким мальчиком был. Сам бы не вспомнил. Да вот последние события напомнили.
– Вы про убийство Бакуниной? Оно как-то связано с этим маньяком.
– Да… Но как вы догадались?.. Я понял, Ирина! Вы – сыщики. И прислал вас генерал Вершков… Это правда?
– Правда!.. А сюда на озеро я вас заманила, чтоб спокойно поговорить о ваших подозрениях.
– Подозрения есть! И
– Есть.
– Включайте!
– Он давно включен…
– Ясно!.. Да, со спецслужбами шутки плохи… Тогда, Ирина, слушайте…
В рассказе Рихарда было много любопытного, но не было главного. Не было доказательств и прямых улик против кого-нибудь…
Дело было так… Двадцать лет назад в Шадринске произошло убийство десятиклассницы. Преступление гнусное и грязное! Но следов осталось очень мало. И милиция взялась за дело без энтузиазма. Они думали, что город пошумит немного и успокоится… А через десять дней нашли вторую убитую школьницу… Через неделю – еще одну девушку.
Самым страшным показалось то, что все жертвы были из одной школы!.. Более того – из одного класса!.. А бабушка Рихарда – Мария Ивановна Зотова в те годы была директором этой школы.
– Постойте, Рихард… Ваша бабушка – Зотова. А вы?
– Правильно догадались, Ирина… Рихард Зоркий – это мой псевдоним. А так я просто Роман Зотов…
– Нормально… Я тебя, Рома, буду всегда звать Рихардом. Это круто!
– Да не очень круто. У меня с тем разведчиком только инициалы и совпадают… Слушайте дальше, Ирина…
Дальше начиналось самое интересное… После третьего убийства в свой родной город Шадринск приехала Алла Бакунина. Тогда она была начинающей московской журналисткой. Известной, но в очень узких кругах. Не было у нее своей темы, своей ниши…
Уже через два дня после ее приезда в центральной газете появилась первая статья о шадринском маньяке. Бакунина смело критиковала местные партийные органы, городскую милицию, руководство школы… А через три дня арестовали маньяка. Им оказался Дмитрий Асадов, учитель этой школы. Но, мало того – член Бюро Горкома.
И вот тут Алла сочинила статью, которая прогремела по всей стране. Это был ее звездный час. Это было рождение оппозиционной журналистки Бакуниной – «Золотого пера России»… Потом были статьи про следствие, про суд, про гнев народа и про вину системы…
– Рихард, а почему твоя бабушка считает, что убийство Бакуниной связано с тем маньяком?
– Я тоже ее спросил… Она у меня с юмором. Она ответила одним словом – «Интуиция».
Котенков вел машину осторожно. Мешало перевязанное плечо. Оно не болело – оно заживало, но при этом ныло и назойливо чесалось.
Они выехали утром… Расстояние от Москвы до Шадринска было нормальное – не далеко, и не близко.
Муромцев
На первой же стоянке Котенков расслабился и начал говорить то, о чем молчал в больнице.
– Я знал Аллу очень хорошо. Мы с ней учились в одном классе… Она уже тогда выделялась из всех. Она искрилась, как сноп бенгальских огней… Очень яркая девочка! Все были влюблены в Бакунину.
– И вы?
– И я! А вы плохо представляете меня влюбленным мальчиком? И напрасно! Я, Павел Ильич, был очень симпатичным парнем… И куда все делось?
– Ну а как сама Бакунина к вам относилась?
– Как? Очень положительно… Мы с ней дружили!
– В каком смысле, Игорь Сергеевич?
– В том самом, Павел… У нас была любовь по полной программе. Ну, естественно, со ссылкой на возраст и неопытность… Так что – я для Аллы не чужой человек.
– А что было дальше?
– Дальше был выпускной вечер. Потом – проводы Бакуниной в Москву… Она поступила в МГУ, а меня забрали в армию. Вот и вся любовь!
– Неужели вы ее больше не видели?
– Видел, Паша!.. Двадцать лет назад она приехала, когда в Шадринске появился маньяк. Но у меня уже была жена и двое детей… Это совсем другая история!.. Поехали, Павел Ильич! Переменка кончилась.
Муромцев понимал, что давить на Котенкова бесполезно. Он сам все расскажет через день или два.
На следующих остановках Игорь Сергеевич не возобновлял воспоминания о школьных годах и о последнем приезде Бакуниной в Шадринск. Но зато Котенков вспомнил медсестру, которая в больнице делала ему последний укол.
– Странная она какая-то!.. Колола дольше, чем обычно, и все время спрашивала – когда уезжаю, куда, с кем, какой дорогой…
– Возможно, она спрашивала это машинально. Так – для поддержания беседы?
– Какая беседа, когда я лежал, выставив голый зад!.. Нет, Павел, я чувствую, что был у нее какой-то интерес… Вот какой?
– Приедем в Шадринск – там все узнаем.
– Узнаем… Это, если приедем…
Шадринск находился в стороне от основной трассы. За тридцать километров до города пришлось свернуть на тихое шоссе, большая часть которого проходила через лес.
Дорога нервировала Муромцева. Раздолбанный асфальт, постоянные повороты, высокие кусты у самой обочины… Если и делать засаду на бедного Котенкова – то это здесь!..
Они проехали поселок под с красивым названием Кирпичный. На окраине стоял пост ГАИ – бетонная будка с окном, смотрящим на дорогу… Муромцев глянул в зеркало заднего вида и обнаружил странное совпадение – сразу после их проезда из будки выскочило двое ментов. Один оседлал мотоцикл, а другой бросился за руль служебных «Жигулей»…