Обжалованию не подлежит
Шрифт:
Рихарду удалось очень многое, но не всё…
Тамара созналась, что видела маньяка, и даже не одного.
– Их было трое. Они меня поймали, и я сразу впала в транс – не сопротивлялась, а хихикала, как дурочка… И даже очень правильно делала. Начала бы кричать – они бы меня прибили. А так, они сделали свое дело, расслабились, а я раз – и убежала в темноту…
– Вы узнали кого-нибудь? Это не Асадов?
– Конечно не он!.. Я только одного из тех ребят узнала. И опять мне повезло. Его отец в московский институт меня определил, квартиру сделал… Потом вот с работой помог.
– Так кто
– Хитрый ты, Рихард! Так я тебе и сказала!.. Мне человек добро сделал, а я его предать должна?.. Вот тебе кто про меня сказал?
– А я, Тамара, не скрываю. Мене дал твой адрес адвокат Парнас.
– Вот и иди к своему Парнасу!
Больше Водкина ничего не сказала. К ней в кабинет пришли люди, и она отвлеклась, ругая поставщиков своей продукции, потребителей и всех остальных, которые непьющие…
Уже поздно вечером, лежа в кровати, Тамара набрала телефонный номер с кодом города Шадринска.
– Николай Петрович, ко мне приходил журналист Зоркий из «Народного дела». Он все выспрашивал о вашем сыне… Нет, не конкретно о Феликсе, а вообще о том известном вам эпизоде. Но я ничего ему не сказала. Молчала, как партизанка… А Зоркий прокололся! Он сказал, что мой адрес ему дал адвокат Парнас…
Мэр Шадринска – Фирсов уже двадцать лет жил с этой бедой… Когда весь город гудел известиями о маньяке, Николай Петрович знал имена преступников. Следователь Малько сразу вышел на след этих отморозков. Трое молодых шалопаев, у которых играли гормоны, и которые считали, что им все позволено… Двоих вполне можно было посадить или даже подвести под «вышку». Но третьим в этой компании был Феликс Фирсов… Это сын! Его надо было спасти в любом случае!
За двадцать лет рана зажила, и мэра не мучили кошмары или угрызения… Но после убийства Бакуниной появилась тревога. А когда застрелили Котенкова – мудрый Николай Фирсов понял, что какой-то Монтекристо начал охоту.
Странно, но мэр не испугался такого поворота событий, а даже обрадовался. Последние годы Фирсов постоянно чувствовал приближающуюся старость. Вся жизнь шла по укатанной колее. Всё вокруг было тихим и пресным. Не хватало драйва! Хотелось остроты и живинки…
После звонка Тамары пришлось срочно вызвать сына вместе с теми двумя… Мэр знал о них всё, помогал пробиваться наверх, но старался не встречаться. Вот и сейчас он дал команду охране:
– Скоро приедет Феликс. А с ним, возможно, Долидзе и Грязнов… Сына сразу пропустите, а эти двое пусть подождут. Я приму их позже. Или потом…
Николай Фирсов был прагматиком. Зачем тратить нервы, если это не ведет к полезному результату?.. Серьезный разговор с сыном у него был, но давно – двадцать лет назад. А потом они не говорили об этом эпизоде. Ни слова о его разгульной жизни, ни слова об убитых девушках, ни слова о загубленной семье Асадовых…
Но теперь уже нельзя было молчать! Теперь надо защищаться… Мэр подошел к окну и долго смотрел на площадку перед входом.
Три машины подкатили к зданию мэрии и четко развернулись, как на параде. Первым ехал Феликс. За ним Гурген Долидзе – владелец трех ресторанов в городе. А замыкал
Николай Петрович резким движением задернул штору, отошел от окна, сел в свое шикарное кресло и стал ждать…
Сын вошел тихо. По телефонному разговору он понял, что назревает скандал. А еще было странным то, что отец пригласил Илью с Гургеном. До сих пор он делал вид, что их не существует…
Конечно, Феликс Фирсов за эти годы немного остепенился. Появилась семья, подросли дети, и бизнес оказался увлекательной игрой. Но в глазах его сохранялось напряжение – злость на всех и зависть ко всем… Мэр общался с сыном регулярно, но не часто. Эти встречи не приносили ему радости.
– Ну что, сын – доигрался?.. Двадцать лет я контролировал процесс, и вдруг, как прорвало!
– Ты имеешь ввиду убийство этой журналистки? И этого, который судья?
– Да, погибли Бакунина и Котенков!.. Только мог бы запомнить их фамилии. В свое время эти люди спасли тебя!
– Как это?
– А вот так, сынок!.. Это Алла придумала свалить все на Асадова. И с уликами она помогла. А Котенков осудил невиновного… Но сейчас не о них речь! Позвонила Тамара – свидетельница, которую вы втроем… Ну, та, которую я тогда купил. Так вот она сказала, что тобой стал интересоваться наш журналист Рихард Зоркий.
– Знаю такого! Хороший парень.
– Дурак ты, Феликс!.. Я знаю, что часть информации о вас Рихарду дал адвокат Парнас. Он первый в очереди… Но я думаю, что мог проговориться и Савушкин. Прокурор – большой трус и слишком честный для такого дела. Он каждый год ноет, что, мол, совесть его замучила, и всякое такое… Савушкин звонил мне утром. Он в домике на Круглом озере. В том, который поближе к раскопкам.
– И что же ты будешь делать?
– Это не я буду делать! Это вы должны постараться… Пошалили детки двадцать лет назад – теперь разгребайте…
– Мы, отец, готовы! Ты только скажи.
– Друзья твои пришли?
– Да! Их бы надо позвать. А-то они внизу ждут.
– Подождут!.. Этот твой Гурген, кажется, в спецназе служил? Он еще не разучился с динамитом работать?..
Гурген служил не просто в спецназе. Это была какая-то очень секретная часть, где готовили диверсантов для работы в горячих точках. Поэтому для бывшего сержанта Долидзе сделать хорошее взрывное устройство было не трудно. Не сложнее, чем приготовить шашлык…
Они решили никого не вмешивать в это дело. Любые помощники – это лишние свидетели!.. Да и первое дело было весьма простым. Адвокат Парнас не прятался за забором с охраной.
Их машины были слишком приметны в старомодном Шадринске. А они старались не бросаться в глаза. Пришлось оставить навороченные иномарки в разных переулках недалеко от конторы Эдуарда Парнаса.
Час назад Илья Грязнов звонил адвокату и просил о встрече на десять вечера. Но беспечный Парнас сообщил, что покинет свой офис ровно в девять – ни минутой раньше, ни секундой позже.