Обжигающая любовь

Райан Нэн

Тариз поднялся со стула, направился к сундуку из черного дерева и достал оттуда гильзу, которую недавно вынул из окровавленных одежд Шарифа. — Посмотрите.

Тэмпл содрогнулась, когда, взглянув на гильзу, увидела клеймо «Дю-Пи».

— Эта гильза была в руке Шарифа, когда мы нашли его и его мать в пустыне, — объяснил Тариз. — Люди Хусейна убили родителей Шарифа при помощи оружия, произведенного на заводах, принадлежащих вашим родным.

— Господи, нет.

— Презренные турки — безжалостные убийцы. Они замучили и убили многих наших людей. Оружие у них

лучшего качества, чем наше, и его намного больше. — Ничего не говоря, Тэмпл смотрела на гильзу. — Говорят, что единственной наследницей своего состояния ваш бездетный дядюшка Джеймс Дюплесси назначил вас, это правда?

— Да, это так.

— Вот поэтому Шариф вас и похитил. Он отправил человека послать телеграмму вашему дяде, зная, что последний сделает все возможное, чтобы облегчить вашу участь. Шариф был уверен, что ради вашего спасения сэр Джеймс распорядится прекратить отгрузку оружия туркам. — Тариз вздохнул. — Как нам теперь известно, телеграмма не дошла до адресата.

Тариз поднялся, ласково похлопал молодую женщину по плечу и сказал:

— Если понадоблюсь, я буду недалеко от шатра.

— Подожди, Тариз, — попросила Тэмпл. — Скажи, что значит «Нэкседил»?

— Моя красавица, — улыбнулся тот.

После ухода Тариза Тэмпл еще долго сидела, перекатывая на ладони гильзу. Шариф застонал, и Тэмпл словно забыла обо всем. Она снова взяла его ладони в свои, принялась целовать и приговаривать, как она любит его, как беспокоится о нем. Она всегда будет любить своего спасителя. Сможет ли он ответить на ее чувство? Хоть немного?

Тэмпл провела всю ночь с раненым шейхом. Она гладила его, целовала, шептала слова любви.

На рассвете шейх открыл глаза, вернувшись из небытия. Он увидел склонившееся над ним полное любви и сострадания лицо Тэмпл.

— Любовь моя, слава Богу, ты проснулся.

— Как ты назвала меня? — слабым голосом спросил Шариф.

— Любовь моя. Шариф, ты моя любовь, хочешь ты этого или нет. Я люблю тебя сейчас и буду любить всегда.

— Нет, Тэмпл, ты не можешь любить меня. Я не позволю тебе любить себя.

— Я не спрашиваю твоего разрешения.

— Разве ты забыла? Я ведь похитил тебя!

— Я ничего не забыла. Это просто не имеет значения.

— Я был жесток и безжалостен.

— Ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня.

— Наши культуры…

— Что же наши культуры? — лукаво переспросила Тэмпл.

— Ты американка, я араб.

— Нет, дорогой, ты англичанин. Более того — английский лорд.

— Да… но я ведь живу, как араб, — нахмурился Шариф.

— Я схожу за доктором, — улыбнулась Тэмпл. — Отдыхай, дорогой, а когда ты немного поправишься, я уговорю тебя снова любить меня.

Глава 42

Шейх, стоял в тени огромного полотнища недалеко от шатра. Лицо его перерезали глубокие морщины, взгляд его был прикован к темной точке на горизонте.

Час пришел. Сегодня она его покинет. Сегодня утром…

Шариф ухватился за спасительный шест: у него все еще болела раненая,

спина. Но боль под лопаткой не шла ни в какое сравнение с сердечной.

Шариф, вздохнул и вынул сигару из кармана белой льняной рубашки. Втянув дым, он — в который уже раз — принялся убеждать себя в том, что поступает правильно. Он должен думать о благе Тэмпл. Ее счастье должно быть для него важнее собственного благополучия.

Всю минувшую ночь он потратил на то, чтобы убедить в этом Тэмпл. Он говорил ей, что она и ее семья принадлежат другой стране, там живут ее друзья; что у них не может быть общего будущего, ведь она американка, а он араб вне зависимости от того, чья кровь течет в его жилах.

Он отсылал ее прочь. Дни и ночи, проведенные с этой женщиной, были самыми счастливыми в его жизни. И самыми мучительными. Всегда решительный, он превратился в мятущегося, нервного, выжидающего человека. Едва он принимал твердое решение отправить ее на родину, как тут же откладывал его исполнение, потому что не мог расстаться с улыбающейся, преданной Тэмпл. Тэмпл ухаживала за ним, как самая заботливая сиделка, меняя окровавленные повязки, успокаивая его, ласковым словом. Когда он засыпал, то неизменно слышал ее слова:

— Когда проснешься, я буду с тобой. Я никогда тебя не оставлю.

Она развлекала его, как могла. Она сулила ему свою любовь, когда он поправится.

Наконец Шариф смог встать с постели. Вечером этого же дня он твердо сказал: — Я отсылаю тебя домой, Тэмпл. Завтра. Женщина посмотрела на него так, словно он только что больно ударил ее, но ничего не сказала. Он откашлялся и продолжал:

— Дюжина моих воинов доставит тебя на побережье, оттуда ты немедленно отправишься во Францию. Из Франции ты вернешься в Англию, из Англии — в Америку. — Шариф попытался улыбнуться, но понял бессмысленность попытки. После долгого молчания он мягко сказал: — Тэмпл, у нас нет будущего. Эта пустыня стала для меня домом.

— Она может стать домом и мне. — В глазах Тэмпл блестели слезы.

— Старая арабская пословица гласит: «Пересаженные деревья не дают буйной поросли».

Теперь же, стоя в лучах восходящего солнца и вглядываясь в даль, шейх понимал, что смелость и решительность покидают его.

Он чувствовал, что к нему бесшумно приблизилась. Тэмпл и остановилась за спиной. Он чувствовал се присутствие так явственно, словно она подошла и положила руку ему на плечо. Он отбросил окурок подальше, и обернулся.

Тэмпл, одетая в дорожный костюм, смотрела вовсе не на него. Из шатра вышла Рикия, и Тэмпл повернулась, чтобы попрощаться с ней.

К удивлению Шарифа, Рикия расплакалась и принялась обнимать Тэмпл.

— До свидания, Рикия. Спасибо за заботу. — Тэмпл обняла женщину за плечи. — Я знаю, ты не понимаешь моих слов, надеюсь, понимаешь чувства.

Смущенная Рикия поспешила скрыться в шатре.

Пришла очередь Тариза прощаться с госпожой. Юркий араб улыбался все утро. Но сейчас в глазах его не было ни смешинки. Тэмпл радостно улыбнулась Таризу, а он крепко, едва не задушив, обнял ее.