Оцеола, вождь семинолов
Шрифт:
— Тише, читта-мико! — воскликнула она, снова обращаясь к гремучей змее. — И ты, окола-читта. [55] Успокойтесь вы обе. Это не враг. Спокойно, или я размозжу вам головы…
— Добрая Ева!
— А, ты называешь меня доброй Евой! Но, может быть, наступит день, когда ты назовешь меня злой. — Затем, возвысив голос, она продолжала очень серьезно: — Выслушай меня, Джордж Рэндольф! Если и ты когда-нибудь окажешься злым, если ты изменишь, как он, то знай, что Хадж-Ева станет твоим врагом и читта-мико уничтожит тебя!.. Ты сделаешь
55
Окола-читта— зеленая змея.
Змея как будто поняла ее. Она вдруг подняла голову, ее блестящие глаза василиска замерцали, как будто излучая огненные искры, ее раздвоенный язык высунулся из пасти и чешуйчатые кольца загремели, издавая звук, похожий на «ски-ррр».
— Тихо, тихо! — сказала Ева, успокаивая змею и ловким движением пальцев заставляя ее снова свернуться клубком. — Это не он, читта, не он! Слышишь, ты, король ползучих гадов! Тише, говорю я!
— Почему ты угрожаешь мне, Ева? Ведь нет причины…
— Хорошо! Я верю тебе, милый мико, мой храбрый мико!
— Но, добрая Ева, объясни, скажи мне…
— Нет! Не теперь, не сегодня вечером. Сейчас нет времени. Взгляни туда, на запад! Нетле-хассе [56] собирается улечься спать. Ты должен уйти. Тебе нельзя бродить в темноте. Ты должен добраться назад в форт, прежде чем зайдет луна. Иди, иди, иди!
— Но я уже сказал тебе, что не могу уйти, пока не закончу своего дела…
— Тогда это опасно… Какое дело? А! Я догадываюсь! Вот идут те, кого ты ждешь…
56
Нетле-хассе— «ночное солнце», то есть луна. (Примеч. автора.)
— Да, я думаю, что это они, — прошептал я.
На противоположном берегу озера появились высокие тени двух вождей.
— Тогда скорей делай свое дело и не теряй времени! — торопила меня Хадж-Ева. — В темноте тебе грозит опасность. Хадж-Ева должна уйти. Доброй ночи, молодой мико, спокойной ночи!
Я тоже пожелал ей спокойной ночи и обернулся к приближавшимся вождям. Тем временем моя странная собеседница скрылась.
Индейцы вскоре вышли на берег и коротко сообщили мне ответ для генерала. Оказалось, что Холата-мико снял свои палатки и покинул лагерь!
Два изменника были настолько противны и омерзительны, что мне не хотелось ни одной лишней минуты оставаться в их компании. Получив необходимые сведения, я тут же поспешил избавиться от них.
Предупрежденный Хадж-Евой и учитывая сказанное Аренсом Ринггольдом, я, не тратя времени, направился к форту. Луна стояла все еще над горизонтом, и в ее ярком свете я был огражден от опасности внезапного нападения.
Я шел быстро, из предосторожности выбирая открытые поляны, стараясь держаться подальше от таких мест, где в засаде мог скрываться убийца.
Я никого не увидел ни по пути, ни около форта.
Я хотел было кинуться на него и разделаться с ним. Но часовой уже отозвался на мой оклик, а мне не следовало поднимать тревогу главным образом потому, что я получил приказ действовать, соблюдая военную тайну. Я решил, что этот «воскресший из мертвых» встретится мне в другой раз, когда я буду не так занят, и тогда мне легче и удобнее будет свести счеты и с ним и с его дьявольскими сообщниками. С этой мыслью я вошел в ворота и отправился с докладом в штаб к генералу.
Глава XXXVI. Нужен верный друг!
Нельзя назвать особенно приятной перспективу провести ночь под одной крышей с человеком, который собирается вас укокошить. Об отдыхе тут нечего было и думать. Я спал очень мало, да и эти жалкие обрывки сна были полны беспокойных кошмаров.
Я не видел Ринггольдов — ни отца, ни сына. Правда, я знал, что оба они в форте, так как они собирались погостить здесь еще денек-другой. Они или легли спать до моего возвращения, или развлекались у какого-нибудь знакомого офицера.
Не пришлось мне увидеть также ни Спенса, ни Уильямса. Эти достойные молодые люди если даже и торчали где-то в пределах форта, то, вероятно, помещались вместе с солдатами, и я не стал их разыскивать.
Я пролежал без сна большую часть ночи, раздумывая о странных событиях, или, вернее, о встрече со своими смертельными врагами. В течение целой ночи я ломал себе голову над тем, как мне следует поступить. И когда утренний свет стал проникать через ставни, я все еще не пришел ни к какому решению.
Первой моей мыслью было рассказать обо всем в штабе и потребовать назначения следствия и наказания преступников. Но по зрелом размышлении я решил, что этот план никуда не годится. Какие доказательства мог я привести в подтверждение таких серьезных обвинений? Только мои собственные утверждения, ничем не подкрепленные и даже маловероятные. Кто поверил бы в такое неслыханное злодейство? Хотя я не сомневался, что задумали убить именно меня, но утверждать этого не мог, так как даже имя мое не называлось. Меня, подняли бы на смех, а то и еще хуже. Ринггольды были могущественными людьми, личными друзьями генерала и правительственного агента, и хотя все знали об их тайных, темных делишках, тем не менее они считались джентльменами. Для обвинения Аренса Ринггольда в убийстве надо было найти более веские доказательства. Я предвидел все трудности, связанные с этим, и решил пока сохранить тайну.
Другой план казался мне гораздо более осуществимым: открыто, при всех, бросить Ринггольду в лицо обвинение и вызвать его на смертный бой. Это, по крайней мере, доказало бы правоту моих обвинений.
Но дуэль была запрещена законом. Если начальству станет известно, что я намерен драться, то мне не миновать ареста, и тогда рухнут все мои планы. У меня было свое мнение об Аренсе Ринггольде. Я знал, что мужество этого человека весьма сомнительно. Скорее всего, он струсит. Но, так или иначе, обвинение и вызов на дуэль сыграют свою роль в его разоблачении.