Оцеола, вождь семинолов
Шрифт:
Он вынул из петлицы и протянул мне серебряный свисток.
— Если произойдет какое-нибудь затруднение или неприятность, то стоит тебе только свистнуть, и Чарльз Галлахер очутится рядом с тобой скорее, чем ты успеешь повернуться. Да поможет тебе Амур! А я пока пойду убивать время за стаканом пунша.
Сказав это, мой задушевный друг предоставил меня моей собственной судьбе.
Не успел он скрыться из виду, как я совершенно забыл о нем и даже о кровавой схватке, в которой только что участвовал. Маюми и ее измена — вот что всецело занимало мои мысли.
Сначала
Я не сомневался более в жестокой истине. Я целиком отдавал себя во власть этой страшной пытки. Я долго терзался, но мало-помалу в моей душе вновь затеплилась надежда. Я вспомнил слова Хадж-Евы, сказанные прошлой ночью. Неужели в этот момент она смеялась надо мной? Но ведь она находилась в полном сознании, это не было игрой ее болезненной фантазии, воспоминанием о минувшем, давно забытом эпизоде. Нет-нет, ее рассказ не был выдумкой, ее мысли не были бредом, ее слова не были насмешкой.
Как утешительно было надеяться на это! Но, с другой стороны, сейчас же на смену этим успокоительным мыслям являлись другие, отгоняли их, затемняли, как облака затемняют солнце. Я вспоминал легкомысленные фразы, сказанные многозначительный тоном: «Он добился успеха!», «Она его возлюбленная!», «Несомненно!». Эти слова были для меня хуже смерти.
Я жаждал ясности, правды и ясности — ничто так не мучает, как неизвестность. Я стремился узнать правду с безрассудной прямолинейностью и опрометчивостью — только бы выяснить все, что случилось с Маюми, и убедиться, что прошлое ее было позором, а будущее — хаосом беспредельного отчаяния.
Я стремился узнать правду и с нетерпением ждал прихода Хадж-Евы. Я не знал, чего хотела от меня эта безумная женщина. Я полагал, что дело идет о пленнике. Начиная с полудня я совсем не думал о нем.
Сумасшедшая королева бывала везде, знала всех. Она должна знать и понимать все, что произошло. Она тоже когда-то испытала, что такое измена. Я направился к тому месту, где мы встретились с ней прошлой ночью. Между пальмами шла тропинка — это была кратчайшая дорога к тенистому берегу озера. Я спустился по откосу и вышел к развесистому дубу. Хадж-Ева уже была там. Яркие лучи луны, пробиваясь сквозь листву, освещали ее величественную фигуру. А змеи, обвившиеся вокруг ее шеи и пояса, сверкали своей металлической чешуей, как драгоценные каменья.
— А, маленький мико, ты пришел? Мой храбрый мико! Где же были твои глаза и твоя рука? Почему ты не убил этого негодяя?
За оленем— Ха-ха-ха! Разве это не так, мой храбрый мико?
— Нет, Ева, не страх помешал мне. А кроме того, ведь волку не удалось убежать невредимым.
— Ах, ты ранил его в лапу! Но он залижет свою рану и будет опять так же крепок, как и раньше. Нехорошо! Тебе нужно было убить его, иначе, мой милый мико, он натравит на тебя целую стаю волков!
— Ну что ж поделаешь! Значит, мне не везет!
— Нет, молодой мико, ты должен быть счастлив, ты будешь счастлив, друг семинолов! Подожди, и ты увидишь…
— Что я увижу?
— Терпение, дитя! Сегодня ночью под этим деревом ты увидишь красоту, ты оценишь прелесть, и, может быть, Хадж-Ева будет отомщена!
Последние слова она произнесла торжественно и гневно.
Я не мог понять, на кого она гневалась и кому хотела отомстить.
— Его сын… да… — продолжало безумная, говоря сама с собой. — Это, должно быть, его глаза, его волосы, его облик, его походка, его имя — его сын и ее. О, Хадж-Ева будет отомщена!
Не мне ли она угрожает? Я подошел к ней и спросил.
— Добрая Ева, о ком ты говоришь?
Услышав мой голос, она вздрогнула и взглянула на меня бессмысленным взглядом, а затем затянула свою обычную песню:
Зачем я поверила нежным словам И с белым бродила по темным лесам?Внезапно оборвав песню, она, казалось, снова пришла в себя и попыталась дать разумный ответ на мой вопрос:
— О ком, молодой мико? О нем… о красавце… о злом! Это злой дух! Смотри, он идет… Видишь его отражение в воде? Скорей полезай наверх, спрячься в листве, так же как вчера, и жди, пока Ева вернется. Слушай так, чтобы все услышать, и смотри так, чтобы все увидеть. Но заклинаю тебя собственной жизнью: не шелохнись, пока я не дам тебе знака. Вверх, вверх, живо!
Подтолкнув меня к дубу, сумасшедшая, как и в прошлую ночь, скользнула в тень деревьев и исчезла. Не теряя времени, я взобрался на дуб и стал молча ждать.
Тень стала короче, но мне удалось рассмотреть, что это был мужчина. Затем тень исчезла. Еще секунда — и над водой показалась вторая тень. Она двигалась по холму, как бы следуя за первой, хотя, по-видимому, эти люди пришли не вместе. Я разглядел и вторую тень. Это была молодая стройная женщина с непринужденной походкой, со свободными движениями. Неужели это Хадж-Ела? Может быть, она прошла через заросли пальм и теперь возвращалась, следуя за мужчиной?