Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога
Шрифт:
– Спасибо, – он передал историю болезни Матвея назад.
– Возьмите, потом отдадите, – сопротивлялась сестра.
– Не хворайте, – он чмокнул и без того растерянную медичку в лоб и направился к машине.
Совпадение
Вот так же во сне приходят открытия, решения очень трудных проблем. Человек о чем-то постоянно думает, и это не поддается усмирению защитными механизмами сна...
– Домой! – приказал Борис невозмутимому водителю и открыл историю болезни
Утром Бо проснулся свежим и полным сил. В окно светило еще нежаркое солнышко, прозрачные кружевные облачка не сулили неприятностей в виде осадков. Боря сварил кофе и, нюхая пенную коричневую шапку по пути на балкон, пропел про себя: «Утро начинается с рассвета...» Других песен про утро он не знал. Он сел на вращающийся стул, поставил чашку на раскладной столик и набрал номер телефона.
– Хорошо, подъезжайте в течение часа. Захватите историю.
– Моя история всегда со мной, док!
Борису было светло и радостно на душе. На принятие решения он потратил семнадцать часов и две минуты, включая сон, потому что во сне он не переставал думать. Борис понял, что может спасти чью-то жизнь – нет, не чью-то, а классного молодого парня, которого Бог обидел только одним – здоровьем. Все остальное дал, а пользоваться не разрешил. Что ж за судьба такая! «Но ничего, мы поправим», – самоуверенно пообещал кому-то Боря.
Его автомобиль приближался к больнице. Водитель хорошо помнил маршрут, по которому в иной день ему приходилось ездить по три, а то и четыре раза. Водитель был простым парнем из подмосковной Дубны, он никак не мог взять в толк, почему его босс отлынивает от работы под таким пионерским предлогом – «был в больнице». Ведь и дураку ясно при первом взгляде на Бориса Валентиныча, что он здоров как бык. Румяный водитель Василий, выросший на парном молоке и пасечном меде, выглядел куда более болезненно, чем его шеф. «Кто их разберет? Наше дело маленькое: привез – забрал – заправил – помыл».
Боря оставил Василия додумывать о житие возле главного входа в первый корпус. Его ждал главврач.
Разговор занял не больше получаса. Надо отдать должное врачу – он честно пытался отговорить пациента от «авантюры». Когда все мыслимые и немыслимые доводы главврача были исчерпаны, слово взял Борис:
– Видите ли, доктор, у меня осталось, возможно, не так много времени, в течение
Профессор понял, что сопротивление бесполезно. Этот парень слишком хорошо представлял, на что идет.
– Добро, – сказал врач, – мы еще раз сопоставим анализы, проверим совместимость пациента с живым донором... – Врач уловил вопросительный взгляд Бориса. – А что вы хотели, дорогой товарищ? В этой области существует всего два вида доноров – живые и трупы. Так вот, к вашему сведению – результат трансплантации с использованием живого материала на порядок превосходит операции с покойниками.
«Как цинично и вместе с тем профессионально он оперирует неприемлемыми в обычной жизни словами! Профессия накладывает отпечаток, – подумал Борис. – Впрочем, мой новый друг Мотя на самом деле ждал почку от свежего трупа, но получить ее еще более сложно, чем договориться с живым».
– Профессор, у меня к вам огромная просьба – не нужно сообщать Матвею моего имени. Пускай для него это станет просто случайным везением... Если станет, конечно.
– Станет, станет, не переживайте, дорогой товарищ. Поверьте моей интуиции. Я уже двадцать лет занимаюсь подобными операциями. Если нет гарантии успеха – я не берусь.
– Вы просто Копперфильд. Он, насколько я знаю, придерживается того же принципа...
Оба как-то слишком дружно и искренне захохотали, будто заранее были уверены в положительном исходе.
Ровно через две недели Борис вновь сидел в том же кабинете, беседуя с профессором, как будто ничего не произошло за это время. Впрочем, ничего и не произошло. Просто в левом боку бизнесмена появились четыре небольших шрама, а внизу живота – шрам побольше. Дырочки были проделаны для того, чтобы забрать «лишнюю» почку и пересадить ее милому парню по имени Матвей. По большому счету Матвею крупно повезло, потому что на 1 сентября 2009 года только в Америке в листе ожидания трансплантации почки находилось 80 888 человек. К Матвею почка, можно сказать, пришла сама.
– Как самочувствие? – Интерес профессора был неподдельным. На его памяти случаев добровольного отказа от совершенно здорового органа зафиксировано не было. Впрочем, теперь счет был открыт.
– Профессор, вы и так все видите. Скажите лучше, как здоровье у моего почечного брата... – Борис пытался шутить, но на самом деле искренне волновался за Матвея.
– Сходите и посмотрите. Он, по-моему, в том же корпусе, где вас готовили к операции. – Голос профессора прозвучал сухо. – Я имею в виду нейрохирургическую операцию.
Борис догадывался, чем объясняется сухость профессора. Скорее всего, тот был раздосадован отсрочкой вскрытия мозга пациента, что негативно влияло на клиническую статистику.
– Пожалуй, зайду как-нибудь, – Боря встал и протянул руку доктору. Тот ответил рукопожатием.
– Все в порядке у вашего Матвея, – буркнул док. – Даже более чем. Мне бы хотелось, чтобы у вас было так же после операции. Вы бы здорово поправили нам статистику. Выздоравливайте, и – добро пожаловать! Даю вам месяц.