Очарование зла
Шрифт:
Следователь, подтянутый мужчина, чьи твердые плечи обрисовывались в полутьме, вкусно тянул сквозь зубы чай. Вид Святополк-Мирского причинял Вере боль, и она принялась рассматривать следователя, поразившись вдруг его странному внутреннему сходству с арестованным. Они оба как будто угодили в один и тот же смертоносный механизм. Точно такие же покрасневшие веки, те же черные круги под глазами. Только губы сжимаются решительно, но углы их постоянно шевелятся в явном намерении опуститься, обвиснуть.
«Молодец, еще
Ежов наблюдал за ней, глядя на ее лицо сбоку.
Следователь откинулся на спинку кожаного кресла. Кончиками пальцев, как картежник карту с колоды, аккуратно снял верхний листок со стопки других машинописных листков. Четким движением поднес к глазам.
— На прошлом допросе вы показали, что вернулись на родину по заданию английской разведки. Выполнение каких конкретно заданий было вам поручено английской разведкой?
Святополк-Мирский шевельнул губами, но заговорить не успел. Следователь встретился взглядом с Ежовым. Тот показал пальцем на Веру.
Следователь отложил лист, взял другой. «Сейчас скажет: „Ваша дама убита! — подумала Вера. — Тройка, семерка, туз!“»
— Освежим в памяти показания с последнего допроса, — сказал следователь. — Итак:
«Вопрос: Какие задания вы получили от Гучковой перед вашим приездом в Советский Союз?
Ответ: При нашей последней встрече в Париже перед моим отъездом в Советский Союз она поручила мне присматриваться в Советском Союзе к антисоветски настроенным элементам и подготавливать их вербовку для шпионской деятельности, а также узнавать расположение воинских частей и фотографировать их».
Вера впилась взглядом в Святополк-Мирского. Он вдруг заерзал, оглянулся, застыл… Ему показалось, что он узнает ее… но этого не может быть… впрочем, Дмитрий находился, как и Вера, в чужом кошмаре, и оттого признавал: здесь может произойти все что угодно. Вера чуть выступила вперед, чтобы он увидел ее. И он увидел. Смертельно побледнел, отчего его лицо превратилось в жуткую смертную маску: так выглядит Чума в старинных мистериях, когда она только-только приходит попугать, когда она еще не принимает обличье избавительницы от страданий…
Следователь монотонно читал:
— «Вопрос: Нам известно, что вы встречались с Гучковой в Москве. Не передавали ли вы ей какие-либо добытые вами материалы?
Ответ: Да, передавал. При нашей встрече в гостинице я передал ей пленки с отснятыми мною военными объектами в Туле, куда я ездил якобы с целью навестить моих родственников».
— Довольно, — оборвал Ежов. — У нас мало времени. Прочтите последнюю страницу протокола.
Следователь тщательно переложил бумаги. Взял последний лист.
— «Вопрос: Не оговариваете ли вы названных вами при допросе лиц? Если да, то признайте это сейчас.
Ответ: Нет, не оговариваю, все сообщенные
Вопрос: Даете ли вы ваши показания добровольно, без принуждения и применения мер физического насилия?
Ответ: Да, я делаю это добровольно, без применения мер физического насилия».
Далее: «С моих слов записано верно, подпись…» Прошу.
Следователь махнул листом. Ежов не стал брать листа, Вера тоже не шелохнулась. Ежов оторвался от стены, прошел к табурету, наклонился над Дмитрием.
— Святополк-Мирский, — тихо заговорил нарком, — протокол допроса записан с ваших слов? Вы можете подтвердить это сейчас и лично?
Святополк-Мирский молчал. Вера не сводила с него горящих глаз.
Ежов продолжал стоять наклонившись. Поза была неудобная, но нарком даже не шелохнулся. И опять он напомнил Вере фарфоровую куколку, которой она испугалась когда-то, в детстве.
— Вы можете подтвердить это? — опять спросил Ежов, еще тише.
Святополк-Мирский дернулся на табурете так, словно его потянули за нитку, и глухо ответил:
— Да.
Он кашлянул и повторил еще раз:
— Да.
Ежов наклонился ниже. Теперь он дышал Дмитрию прямо в макушку. Вера с ужасом смотрела, как у Святополк-Мирского под дыханием Ежова шевелятся волосы.
— И к вам применялись пытки и другие меры физического насилия?
Святополк-Мирский вдруг встретился с Верой глазами. Наверное, это был самый смелый поступок из всех, что он совершил за последние несколько месяцев.
— Повторяю свой вопрос, — прошелестел Ежов, — гражданин Святополк-Мирский, к вам применялись пытки?
Вера вдруг ощутила свое сознание совершенно пустым. В ее голове гулко гудело эхо, и голос Ежова, многократно усиленный, размноженный, разлетался во все стороны, заполняя все пространство памяти, и только одно слово гудело теперь в голове у Веры: пытки… пытки… ПЫТКИ…
Ежов выпрямился. Прошел к столу. Непринужденно оперся о край стола, смяв лежащую там бумагу.
— Святополк-Мирский, вам задал вопрос нарком внутренних дел СССР. Извольте отвечать. К вам применялись пытки или другие меры физического воздействия?
В огромном кабинете крохотное световое пятнышко шевельнулось и произнесло:
— Нет.
Вера поняла, что вот-вот потеряет сознание, и выскользнула за дверь.
Ежов появился через мгновение. Глянул на Веру, стоявшую у стены. Прошел мимо, зашагал по коридору. Она поплелась за ним.
Они точно находились в том же здании. Ежов миновал несколько коридоров, дважды спускался и поднимался, а затем вдруг очутился возле ажурной двери знакомого Вере лифта. Ночь длилась бесконечно. Вера вошла в лифт. Ежов сам потянулся, чтобы нажать кнопку. Одну из двух — «вверх». И вдруг замер. Обернулся к ней. В тесном пространстве холеного лифта его губы едва коснулись ее уха.