Очарованная душа
Шрифт:
– Ты не можешь. А я не хочу.
Он посмотрел на мать, запнулся и сказал (голос его дрогнул):
– Видишь ли, мама, есть две вещи, которые я не хочу допустить в себе, – это не быть честным и не быть храбрым… Может быть…
(Он остановился.).
– …может быть, потому, что я не храбр и что я лгу…
Аннета обхватила руками его голову.
– Ты лжешь? Он закрыл глаза и сказал вполголоса:
– Да. Потому что там, где-то глубоко во мне засел страх…
Аннета крепко обняла его. Он стоял, не шевелясь, прижавшись щекой к груди матери. Каждый из них чувствовал себя сильным слабостью другого.
Отстранившись,
– Говори, что хочешь, но ты-то не лжешь!
– Я обманываю себя.
– Ты не обманываешь себя. Ты обманута.
– Разве знаешь, как хитрит с тобой твоя мысль? Разве я не лгала себе много раз?
– Если лгала, то лишь потому, что никто не может прожить без лжи.
– Но исчезли из жизни ложь, разве не исчезла бы самая жизнь? Разве не ложь поддерживает великую Иллюзию?
– Если жизнь не может обойтись без лжи, если жизнь – великая Иллюзия, значит, это не настоящая Жизнь. Настоящая Жизнь выше иллюзий. Надо ее найти.
– Где же она?
– Во мне. В тебе. В жажде правды. Откуда бы возникнуть этой самой жажде, если бы в нас не жили правда?
Голос сына вонзался глубоко в душу Аннеты. Но она вся сжалась. На карте была его жизнь!
– Умоляю тебя! Умоляю! Не рискуй собой понапрасну! К чему? Ты отлично знаешь, что людей не перестроить! Что бы ты для них ни делал, это будут все те же люди: с теми же страстями, предрассудками, слепотой, которую они называют то разумом, то верой. А ведь это только стена, раковина улитки: она нужна им, чтобы жить. С нею они не расстанутся. Тебе не под силу ее сломать. Сломлен будешь ты. Оставь свою правду в себе! Пусть не видят ее глаза, которые она слепит! Для чего? Для чего? Она убивает тех, кто несет ее.
– Для чего? А для чего твою жизнь? Разве ты не жила по закону правды?
С чем ты считалась: со своей правдой или с опасностью? Разве ты жалеешь о том, что считалась с правдой?.. Отвечай! Отвечай!.. Жалеешь?
Аннета боролась с собой. Наконец ответила:
– Нет.
Она была как в тисках. Она думала:
«Я сама убиваю его».
Сын нежно смотрел на мать. На его юном лице мелькнула серьезная улыбка. Он сказал:
– Мама, не мучайся!.. Может быть, ничего и не будет, ничего не случится, и война выдохнется прежде чем… Еще ничего не решено. Я еще не знаю, что сделаю. Я ничего не знаю. Знаю только, что, когда придет пора, я буду честен… Попытаюсь по крайней мере… Помоги мне и молись!
– Я молюсь. Но кому?
Моему источнику. Твоей душе. Я – струя, берущая в ней начало.
Прошло несколько недель одинокого ожидания и волнений (они больше не касались этой темы, но каждый думал все о том же и тайком следил за другим, и настороженное ухо Аннеты как бы ловило колебания воздуха, гудение мотора: приближался ужасный час, который отнимет у нее сына). И вот однажды утром со стороны ратуши прогремели пушки и с улицы донесся шум, точно рокот морского прибоя. Два сердца, еще не зная, что происходит, затрепетали. Вбежала Сильвия и, задыхаясь, крикнула:
– Подписано перемирие!
Они судорожно обнялись.
Но потом вдруг Аннета отстранилась, повернулась к ним спиной и закрыла лицо руками, пряча свое волнение.
Марк и Сильвия, уважая ее чувства, не сделали ни одного движения, не пытались откинуть этот покров: они молча ждали, чтобы ее волнение стихло. Затем оба, полные нежности, подошли к Аннете, и Марк, обняв
Все трое сидят над развалинами мира.
Аннета, закрыв глаза, слушает колокольный звон, крики, песни, доносящиеся с улицы, и чувствует на своей щеке щеку своего мальчика… Она погружена в раздумье… Кошмар рассеялся. Кошмар опасности, нависший над головой сына, и кошмар человеческой муки, нависший над ее сердцем; чудовищные бедствия войны остались позади… Аннета еще не вполне поверила.
Она робко наслаждается забытым вкусом воздуха. Она дышит…
И у Марка тоже гора свалилась с плеч. Невесело было идти навстречу приближающейся опасности. Из гордости он не пытался бы уклониться от нее. Но не знал, хватит ли сил, крепка ли вера. Он слушает, как ревет, смеется переменчивая толпа. Ему хорошо известно, что испытание только отсрочено… Но в его возрасте выиграть несколько лет – значит выиграть целый мир! Он упивается передышкой. Он радуется будущему. Он мечтает…
Сильвия видит, что они замечтались. Она не думает ни о прошлом, ни о будущем. Минута так хороша, и она так полно наслаждается ею! Все трое окончили опасный переход, весла брошены на борта лодки, дремлющей в стихшем море. Она мечтает. Какой чудесный вечер!..
Но дом, объятый скорбью, молчит, и это трагическое молчание еще резче оттеняется ярмарочным шумом ликующей толпы.
На третьем этаже профессор Жирер, твердый, как камень, застывший в своей печали, украшает флагами окна. Вот и достигнута неумолимая цель, а в пустыне его жизни другой цели нет: он может упасть… На четвертом этаже Бернардены закрыли ставни; дочери и отец в церкви, в одном из ее мрачных приделов.
А мать прикована к постели: она медленно угасает. По пятам горя пришла болезнь, и Бернарден, который в эту минуту молится, не знает, что его изнуренное, потерявшее сопротивляемость тело сделалось добычей рака… В первом этаже винный погребок битком набит, но за стойкой не видно Нюма.
Хозяин заперся в задней комнате. Он один, он пьет и смахивает слезы в вино…
Аннета слушает… В единый аккорд сливаются мука, скорбь при мысли о загубленных жизнях и слепое торжество муравейника. Все вместе с ней попались в сети Иллюзии. Опутанные ими, они бросаются, пригнувшись, на красный плащ матадора. Для одних это знамя, священная ярость любви к отечеству. Для других вера в братство, в любовь… А ее сын, воображающий, что его не проведешь, презирающий «иллюзии слов», разве он не ослеплен иллюзиями больше других – он, готовый пожертвовать собой и ею ради призрачной мечты: стоять за правду против всех? Эта жажда правды – не величайшая ли из всех иллюзий?.. Все они угорают от дыма иллюзий. Все мечтают!..
И Аннета увидела как бы во внезапно взвившемся радужном облаке тумана всемирную Мечту, в которую она ушла. На минуту она подняла голову над водой. Она стряхивает с себя сковавшую ее коварную и властную силу…
Проснется ли Аннета?.. В ее сон врывается сигнал к пробуждению. В душу через приоткрывшуюся щель проскальзывает полоса света.
Но на своей щеке она чувствует тепло щеки, чувствует плоть от плоти своей, – сына, который держит ее в плену силой любви и скорби, силой будущих испытаний, силой судьбы, их ожидающей и связывающей…