Очарованная легендой

Бити Бетти

— Вчера?

И тут он взорвал свою бомбу.

— Вчера, мисс Брэдли. У вас ведь была назначена встреча? И вы пошли в другой парк!

Глава 7

Следующие три дня прошли в вооруженном и для меня несчастливом нейтралитете. Я рано приходила в посольство и работала до конца, обычно до шести. Хотя делала перерыв на завтрак, потому что мистер Фицджеральд сказал, что я обязана. Он также заставил меня

заучить правильную комбинацию цифр; заставляя повторять ее громко много раз, как ребенка — таблицу умножения. Он диктовал долго. И хотя играл честно — не пытался диктовать быстрее моей скорости, но и не расслаблялся в вежливую светскую беседу, даже над потоком приглашений, которые прибывали ежедневно и которые нам следовало вместе сортировать.

Странно, но, кроме сердитого замечания насчет «неправильного» парка, он больше не упоминал о моей встрече с доном Рамоном. В то же время он знал о ней все, в этом я была уверена. Но по каким-то причинам тянул, придерживая эту козырную карту. Возможно, ожидая возвращения посла Малленпорта, чтобы тот послал меня собирать вещи с какой-нибудь подходящей случаю пословицей, вероятно насчет гнилого яблока. Иногда я спрашивала себя, может, в Лондон уже отправлен новый закодированный запрос с требованием моей замены.

Но другие сотрудники посольства были довольны. И вели себя дружески.

— У вас очень неплохо получается, — ободрил меня Эшфорд во время нашего третьего завтрака втроем в небольшой кофейне гостиницы, которую мистер Фицджеральд так настоятельно мне рекомендовал, но куда, что знаменательно, сам не ходил.

— Лучше, чем мы смели надеяться, — сердечно вторил ему мистер Грин. — Нелегко приспособиться к сложившейся практике посольства. Оно ни на что не похоже. Немного смахивает на семью, но все же не семья. Всегда происходит что-то новое. Все необходимо делать по мановению руки.

Почти эти же слова, хотя и с долей любовной серьезности, произнесла миссис Малленпорт в тот же самый вечер.

Когда я вернулась в резиденцию, там царил переполох.

— Его превосходительство, — в своей манере обращаться больше к альтер эго, чем к слушателю, бормотала миссис Малленпорт, когда я вошла в зал, — думает, что мы соберемся по мановению руки.

Несмотря на волнение, она выглядела розовой и оживленной. Через мгновение на лестнице появилась Хестер с атласным вечерним платьем на руке.

— Удивительные новости, — окликнула меня Хестер. — Вашингтонская конференция идет настолько хорошо, что дают специальный прием в Белом доме. — Она глубоко вздохнула и медленно спустилась по лестнице, словно уже была там и это та самая знаменитая белая мраморная лестница. — Только что позвонили из Вашингтона. Мы с мамой должны лететь.

— Завтра, — сказала миссис Малленпорт, пытаясь выглядеть здравомыслящей дамой средних лет, но в ее взгляде сквозила та же мечтательность, что и у дочери.

— Поэтому

мы просмотрели нашу одежду, — продолжала Хестер, наконец спускаясь в зал и показывая вечернее платье из жесткого вишнево-коричневого шелка под цвет глаз.

— Ошеломляющий цвет, — сказала я.

— Подождите, пока не увидите платье на мне. Пусть только Бианка его выгладит, а после обеда я устрою вам показ мод. — Ее слова заглушил звук шин за окном. — Мама, приехал автомобиль отвезти тебя делать прическу. Мадлен поможет с моей.

— Никогда не думали, дорогая, — улыбнулась миссис Малленпорт, и ласково потрепала мою руку, направляясь к почтительно открытой Чико двери, — что попадете в такую толкотню и суматоху, не так ли?

— Она не думала, что попадет во множество вещей, — ответила за меня Хестер с таким странным взглядом, что я снова вспомнила сердитое замечание мистера Фицджеральда насчет «неправильного» парка. И снова задала себе вопрос, кто ему сказал. Несравненная Ева? Или Хестер — молодая, темпераментная и непредсказуемая?

В платье она, конечно, выглядела абсолютно красивой. Цвет выгодно оттенял ее глаза, волосы, кожу. Искусный покрой подчеркивал совершенство фигуры — стройная талия, круглые груди, при ходьбе тяжелый шелк обрисовывал длинные красивые бедра. Платье было декольтировано, чрезвычайно декольтировано, обнажая гладкие плечи.

— По-вашему, стоит надеть ожерелье?

— Нет, так в самый раз.

Я не преувеличивала. Если мистер Фицджеральд увидит ее в этом платье, не думаю, что у Евы останется шанс. Игра, сет и подача за Хестер Малленпорт. Я робко спросила Хестер, не летит ли случайно мистер Фицджеральд в Вашингтон.

— Конечно нет — даже если бы захотел. Он не может покинуть Чарагвай до возвращения его превосходительства.

Она подошла к зеркалу и повернулась перед ним.

— Странно, но для меня это его платье.

— Его?

Миг она безучастно смотрела на меня и затем ответила.

— Джеймса. Его особое, я подразумеваю. Единственный раз я надела его на вечер с ним. — Она села на табурет туалетного столика. — Два месяца назад. Именно тогда мы по-настоящему узнали друг друга. Когда мы начали нравиться друг другу так же, как…

— Как? — подсказала я, но она повернулась ко мне спиной и посмотрела на свое отражение в зеркале:

— Когда я выяснила, что на самом деле он не любит Еву.

Она внезапно развернулась на табурете и вызывающе посмотрела на меня, словно я подвергала сомнению правдивость этого утверждения.

Я промолчала, тогда она встала, расстегнула молнию на платье, переступила через него и аккуратно повесила. Потом вынула из ящика туалетного столика коробку электрических бигудей и включила их в сеть.

— Он просто считает, — продолжала онa, энергично встряхивая флакон шампуня, — что Ева — самый изумительный секретарь на свете. И только.