Очарованный
Шрифт:
— Твои глаза, — объяснил он. — Хотя я не мог найти бриллианта, столь же теплого, как твои золотые глаза.
— Прекрати, — приказала я, когда по моему лицу потекли новые слезы. — Ты заставляешь меня плакать.
Александр злобно ухмыльнулся, его руки сжались, и он отправил меня на спину на кровать. Прежде чем его рот накрыл мой рот, он прорычал:
— Разве ты не знаешь, мне нравится видеть, как ты плачешь.
Козима
На
Если на меня надавят, я не смогу точно объяснить, почему мне так понравился грязный итальянский гастроном. Воздух был затхлый, прошутто жесткое, как кожаная обувь, и атмосфера совершенно грустная, но мне нравилось это сообщество, то, как Оттавио знал каждого по имени, и что люди приезжали со всего города, чтобы купить единственное вкусное блюдо, произведенное в его кухне, — домашний тирамису. Это в хорошем смысле напоминало мне Неаполь, захудалый, мерзкий участок города, наполненный таким количеством хороших людей, что моча сияла, а вонь от нее была достаточно приятной, чтобы считать это место домом. Я не знала, почему Мейсону это нравилось так же сильно, как мне, вероятно, потому, что он был итальянцем по материнской линии и ему нравилось изображать из себя нечто большее, чем просто белого, богатого и американца.
Я громко и счастливо поприветствовала Оттавио, проскочила через дверь и направилась прямо к холодильнику, чтобы взять свой Сан Пеллегрино и любимый Мейсоном Чиното Нери. Заказав огромный кусок тирамису, я заняла один из двух крошечных круглых столиков слева от двери и устроилась ждать Мэйсона. Меня раздражало, что он опоздывал, но только потому, что я хотела вернуться в квартиру и поговорить по скайпу с Александром до того, как он уедет на день в Лондон для встреч. Его не было менее сорока восьми часов, и я так сильно скучала по нему, что это было похоже на ножевую рану в груди.
Дверь распахнулась, и мягкое пение песни Нэнси Синатры «Bang Bang» разлилось по радио, словно нечеткая нить. Его широкий лоб был усеян каплями пота, настолько густыми, что они казались белыми, как жемчуг, а рот представлял собой открытый влажный прокол на морщинистом лице. На его подмышках, сквозь пиджак, были большие следы пота, которые он не пытался скрыть, когда протиснулся в дверь, как заблудший человек, ищущий спасения в теплом магазине.
— Мейсон? — Я больше спросила, чем позвала, потому что меня смутил его нехарактерный растрепанный вид. — Я уже заказала торт, садись.
Он колебался, глядя в дверь, на Оттавио, а затем снова на меня, как будто мы представляли
— Я пытался связаться с тобой целую вечность, — сказал он мне, садясь на место.
Я вздрогнула.
— Я знаю. Последние два месяца я была для тебя плохим другом, но поверь мне, у меня были веские причины. А теперь возьми вилку, прежде чем я съем всю эту вкусность, и расскажи мне, что происходит. Ты кого-нибудь встретил?
Настала очередь Мейсона вздрогнуть, и он не потянулся за вилкой, а вместо этого схватил одну из моих рук, чтобы зажать ее между двумя своими липкими руками.
— Послушай, Кози, я не знаю, как дошло до этого, правда не знаю. Поначалу все было так просто, понимаешь? Они просто хотели, чтобы я вмешался в твою жизнь, как безобидный шпион. Это было легко, потому что, ну, знаешь, ты — это ты, и ты прекрасна. — Он слизнул капельку пота с верхней губы, а затем вытер влажную щеку о плечо костюма. — Я имею в виду, я начал любить тебя, и я понял, почему они попросили меня присмотреть за тобой. Ты опасна, потому что ты пламя для человеческой моли. Действительно, ты должна мне поверить, не было похоже, что я предал тебя, делая то, что я сделал. Он просто докладывал им, следя за тем, чтобы ты держалась подальше от Ордена и, в частности, от графа Торнтона…
В ушах у меня стоял странный звон, как будто меня ударили по голове и мозг зазвенел между ушами. Я задавалась вопросом, могут ли слова кого-то потрясти, потому что эти предложения, вылетающие из знакомых уст Мейсона, казались жестоким оружием.
— Семья твоей матери? — Я спросила, хотя уже знал ответ.
Дядя, о котором он всегда говорил, тот, кто ненавидел гомосексуальность, поэтому Мейсону приходилось скрывать, кем он был, тот, кто управлял семьей железной рукой.
Подбородок Мейсона упал на грудь; мертвый груз, наполненный стыдом.
— Да. Дядя Джи.
Дядя Д.
Дядя Джузеппе ди Карло.
Раздалась серия щелчков, и все встало на свои места. Ноэль явно спонсировал вступление ди Карло в Орден, подарив новому Мастеру свою старую рабыню Яну в обмен на простую услугу. Присматривайте за сбежавшей невестой его старшего сына и следите за тем, чтобы она держалась подальше.
Но я не осталась в стороне и теперь…
Моя голова резко вскинулась, в затылке покалывало, когда дверные колокольчики снова зазвучали. Я посмотрела направо, но уже инстинктивно, с хорошо отточенным чутьем добычи, за которой охотятся, уже знала, кто будет стоять в дверном проеме.
— Ди Карло, — мягко поздоровалась я, потому что восприятие — это сила, и я не хотела, чтобы он знал, насколько я была сбита с толку этим разоблачением, многолетним предательством моего друга. — Что вывело тебя на свет?
На его бледном лице появилась скользкая ухмылка, когда он обогнул стол и сел перпендикулярно мне. Он был одет в свой обычный костюм: темно-серый в тонкую полоску с широкими плечами, напоминающий «старые добрые времена» конца XIX века, когда мафия переживала период своего расцвета.. На шее у него висела золотая цепочка, приютившаяся в волосатой впадине между ключицами, а на пальцах были три толстых золотых кольца, блестевших в искусственном желтом свете. Он казался карикатурой на гангстера, мужественного, но уже не в расцвете сил, дорогого, но с дешевым вкусом.