Очаровательная блудница
Шрифт:
— Он что, с ума сошел?
— Не знаю! Ромка на меня наехал, дескать, мы авантюру затеяли, чтоб его отца ограбить. Он думает, это мы с него деньги трясем, стервец. Хочет на месте разобраться. Я не могу ему запретить! Он отпуск взял… Ну не посылать же его одного! Без меня таких дел наворотит — не расхлебать.
Рассохин выругался: в самом деле, препятствовать сыну искать отца было невозможно и преступно, тем более в такой щекотливой ситуации, когда получается, что полковника в тайгу посылал он. А тут еще требует продать единственное
— Может, он сам придумал авантюру? Чтоб дача жене не досталась?
— Да ей еще сидеть семь месяцев!.. Ну, что будем делать, Стас? Ехать-то все равно надо, раз собрались, деньги Колюжного потратили, назад пути нет…
— А как же работа, экзамены у студентов? Не отпустят же!
— Я заболею. Будто бы. С медициной Сашенька все уладила, бюллетень на руках. Хочешь, диагноз зачитаю? Гастро… эндо… Нет, погоди…
— Плевать на диагноз, выезжай, — согласился Рассохин, полагая, что на машине с прицепом пилить из Москвы они будут дня четыре, а то и пять, — за это время можно сходить на лодке до Красной Прорвы.
— Одно утешает: если Галицын вчера звонил, то жив, — заключил Бурнашев. — А то еще труп на нас повесят!
— Тьфу-тьфу-тьфу!
— Ты плюйся и слушай дальше, — продолжал тот. — В общем, Стас, ты меня извини… Но я приеду не один. То есть не вдвоем с Ромкой, а втроем.
— Кто еще?
— Сашенька!.. Понимаешь, не могу отказать!
— Ты еще тещу возьми! — не сдержался Рассохин и поймал себя за язык, вспомнив, что сам-то уже пообещал Лизе…
— Теща останется с дочкой, — серьезно ответил Бурнашев. — Согласилась на два месяца… Сашенька у нас вместо повара будет. Знаешь как готовит? Особенно рыбу! Я за эту женитьбу на семь килограммов поправился.
— Ты что, на пикник собрался? — успел крикнуть Стас, и связь прервалась.
С минуту Рассохин тупо глядел перед собой и, не желая перезванивать, старался осмыслить все услышанное и понял единственное — ситуация выходила из-под контроля и управлять ею становилось невозможно.
Послонявшись по поселку с рюкзаком, он наткнулся на ресторан, вдруг ощутил голод и вспомнил, что последний раз ел вчера утром в самолете. Стас позавтракал ухой из запретной нельмы и потом еще два часа бродил знакомыми улицами — сокращал разницу во времени, чтобы не будить Лизу. И когда позвонил, оказалось, она не спала всю ночь, ждала его звонка.
— Я выезжаю к тебе в Усть-Карагач, — с ходу заявила Лиза. — Сегодня куплю билет на самолет.
— Вы что, сговорились? — возмущенно изумился Рассохин. — Мы же с тобой условились! Ты ждешь команды…
— Я получила письмо от мамы! — выпалила она. — Вчера!.. Какая команда, Стас?
— От кого?!
— От мамы!.. Тоже сначала не поверила. Будто с того света… Но кажется, это писала она.
— Ты уверена? Ты помнишь ее почерк?
— Не помню, конечно. Только я сличила с мамиными конспектами, студенческими… Вроде похоже! Женская рука, это точно…
— И что она написала?
— Просит, чтоб приехала
— Погоди про судьбу, Лиза, — более успокаивая себя, проговорил Рассохин. — Сама подумай: столько лет не объявлялась — и вдруг присылает письмо? Как только мы затеяли экспедицию!.. Здесь что-то не так! Нюхом чую!
— Это ведь должно было когда-нибудь случиться? — не хотела сдаваться она. — Независимо от вашей экспедиции. Если мама осталась жива?.. Я не зря стала видеть ее во сне! Во снах ведь приходят истины? В вещих.
— Она что, находится в Усть-Карагаче? Живет здесь? Обратный адрес есть?
— Из письма непонятно, где живет, и обратного адреса нет, но штамп почтового отделения в Усть-Карагаче. Отправлено всего неделю назад.
— Хорошо, приедешь, а где станешь искать ее?
— Я должна поселиться в местной гостинице. Мама пришлет за мной своего знакомого…
— Кого? Фамилия есть?
— Нет фамилии, написано — знакомого, хорошего человека.
— Как ты думаешь, к чему такие сложности, конспирация? Почему мама сама не может тебя встретить?
Лиза помедлила и призналась:
— Меня это тоже смущает… Всю ночь думала… А если это шанс? Единственная возможность? Может, она заболела? Не в состоянии сама встретить? Нет, я должна ехать! Как бы я к маме ни относилась, все равно должна увидеть ее, поговорить… Ты же понимаешь.
— Мне надо несколько дней, чтобы разобраться, что здесь происходит, — заявил Рассохин. — Разберусь и сразу позвоню. Тогда и приедешь.
— Ты все-таки думаешь, здесь какое-то мошенничество?
— Не знаю, но сомнений очень много. Галицын пропал, а тут еще письмо… В общем, буду звонить каждый день. Пока сиди в Питере!
— Я тебе верю. Стас, — не сразу сказала Лиза. — Ты мудрый. Только я опасаюсь…
— Чего?
— А если с тобой что-нибудь случится? Мне уже кажется, Карагач — страшное место…
— Со мной ничего не случится, — заверил он. — Без моего звонка ни шагу!
— За самовольство расстрел? — пошутила она.
Рассохин сел на ржавый остов садовой скамьи: если пришло письмо, значит, Женя Семенова жива, а выстрел — бред, болезненные видения, спровоцированные ревностью.
Хоть бы письмо оказалось настоящим! Может, надо было согласиться, чтобы Лиза приехала? Если она найдет свою мать… Нет, если он найдет Женю Семенову живой и здоровой, тогда все может быть иначе!
Рассохин прихлопнул дальнейшее развитие этой мысли, словно назойливого комара, и отправился домой к участковому, которого Галицын оставил в Усть-Карагаче доверенным лицом.
Пенсионного возраста капитан Гохман чистил сарай и более походил на фермера, чем на милиционера: десятка полтора разнокалиберных поросят визжало в отдельной загородке и где-то еще кричали гуси и орал петух. Искать пропавших людей ему было явно некогда, хорошо, хоть нашел время, не пожалел денег и позвонил за свой счет…